02.06.2009 в 21:07

Пишет  Ichirin no Hana:

Моб

02.06.2009 в 11:04

Пишет  Akai Akari:

02.06.2009 в 10:57

Пишет [J]Cloud Strife-Gilgamesh-Simba[/J]:

@темы: диагностика нас любимых, staff/stuff

---

Беги от желания поставить себя выше других.

В твоей голове храниться множество цитат и сказанных кем-то когда-то слов. Но твоя душа истосковалась по чему-нибудь новому, поэтому ты активно критикуешь всё, что тебе не нравиться. Но твоя критика часто бывает объективной, ведь совершив множество ошибок, получив негативный опыт, ты смог это пережить и стать цельной натурой, способная принять мир таким, каков он есть. У тебя есть сформировавшаяся жизненная позиция, что ведёт тебя к своей цели, несмотря на любые преграды. Когда-то ты потерял, то к чему стремился, но то, что тебя не убило сделало тебя только сильнее. И теперь ты способен не только защитить себя, но всех обиженных, ведь в тебе развито чувство справедливости и желание всё поменять. Твой ум критичен и расчётлив, что позволяет тебе изменять наш мир, используя его закономерности. Тем самым ты часто ставишь себя выше других, что делает тебя очень одиноким, постарайся умерить свою заносчивость.

Пройти тест

...вот так вот...

Поздравляю тебя, ты - Романтик

Ты всегда успешен и уверен в себе! Иногда страдаешь приступами дикого романтизма...Готов на геройства ради той, которую действительно любишь.Секс без любви для тебя не существует...

Пройти тест

...*угарает*...

@темы: диагностика нас любимых, улыбнуло

---

Chevelle - Brainiac

Chevelle - Brainiac

Time holds us for the minute,
It drives the risks like penicillin
Each of these men holds a pentagram
So recent all the surge
They're pushing off the chest

We know we miss one cell
Should've combine to save brains.
How 'bout i teach you to crawl.
Lift up the head so proud.
Imagine this one cell.

He's gotten through the past
So he can blame few
Stop the chainsaw buzz
This passing eye-sore
These are the longest days
Sits like a razor
How many found?

We know we miss one cell
Should've combine to save brains.
How 'bout i teach you to crawl.
Lift up the head so proud.
Imagine this one cell.

This defines him
So useless these rules
Tempting timing
I should use the same tools

We know we miss one cell
Should've combine to save brains.
How 'bout i teach you to crawl.
Lift up the head so proud.
Imagine this one cell.

Should've combine to save brains.
How 'bout i teach you to crawl.
Lift up the head so proud.
Imagine this one cell.

Imagine this
Imagine this
Imagine this
One.

@темы: music & songs

---

Имя силе, которая влечет тебя к краю… безумие

Холодное и странное, оно отличает тебя от всех других людей. Ты видешь мир с другого угла и со всем подругому, никто не понимает тебя, и ты не понимаешь других. Впрочем, тебя это не очень заботит. Ты можешь стоять на перрилах моста, не потому что ты хочешь спрыгнуть вниз, а потому что город отсюда маленький и смешной, и железная дорога внизу, как две тоненьких ниточки, и тебя забавляет странное ощущение, близости смерти… Только не заиграйся, прогулки по краю не всегда кончаются хорошо.

Пройти тест

...мило, однако...
...ну, может в чем-то и правда...

@темы: мои омуты, цепляет, диагноз ясен..., диагностика нас любимых

---

"Рождественское желание Драко Малфоя"

Рождественское желание Драко Малфоя
Автор: Rhysenn
Переводчик: Aniron Undomiel
Бета: Эсси Эргана
Рейтинг: PG13
Пейринг: Гарри/Драко
Жанр: Romance/humor
Summary:...Что сделает тебя счастливым в Рождество?...

читать

Драко почувствовал присутствие Гарри, украдкой следовавшего за ним. Это продолжалось вот уже целый день, и Драко все больше и больше раздражался. Он решительно вошел в пустой коридор и увидел Гарри, направлявшегося за ним. Гриффиндорец выглядел не слишком уверенным и неумело пытался скрыться.
Наконец, терпению Драко пришел конец. Он обернулся и сделал несколько шагов вперед, оказавшись нос к носу со слегка пораженным Гарри.
- Мне не нравится, когда за мной следят, Поттер, и особенно отвратительно, когда этим занимаешься ты.
- Я не слежу за тобой, - негодующе ответил Гарри. - И позволь тебя заверить, это отвращение взаимно.
- Тогда проваливай. Я чувствую себя пойманным в ловушку, как в дешевом фильме ужасов.
- Я уйду, как только ты скажешь мне одну вещь. Что сделает тебя счастливым в Рождество?
Молчание. Лицо Драко медленно приняло насмешливое выражение, и он криво усмехнулся.
- О, так ты - мой ангел-хранитель? - язвительно расхохотался он. - Как смешно! Я удивлен, что ты не скончался от сердечного приступа, когда прочел, кого тебе предстоит поздравить.
- Заткнись, - напряженным голосом сказал Гарри. - Это всего лишь глупая идея, и только моя дрянная удача виновата в том, что по жребию мне выпал ты.
- Твоя плохая карма должна была проявить себя когда-нибудь, Поттер, - самодовольно заметил Драко.
Гарри издал сдавленный звук.
- Просто скажи мне, чего бы ты хотел на Рождество, и покончим с этим.
- Ты похож на рассерженного Санту. Они тебе недостаточно платят?
- Я бы никогда этого не сделал - во всяком случае не для тебя - даже если бы они мне и заплатили.
- Ну и что в таком случае ты здесь делаешь?
- Что именно тебе непонятно - "выпавший жребий" или "дрянная удача"?
На искаженном бешенством лице вновь промелькнула ухмылка.
- Это очень интересно, Поттер. Правильно ли я тебя понял - я скажу, что сделает меня счастливым, и ты сделаешь это для меня, не так ли?
Колеблющаяся пауза.
- Хм, я думаю есть некоторые пределы тому, что ты можешь пожелать, Малфой...
Драко выглядел восхищенным.
- Это еще более забавно, чем топить домашних эльфов.
- Ты находишь это забавным?
- Не столь забавным, как выражение твоего лица сейчас. Ты такой с самого завтрака?
- Более или менее... У меня не было аппетита из-за известия о том, кого мне предстоит осчастливить в это Рождество, так что не могли бы мы поскорее покончить с этим - пожалуйста?
- Поттер! Ты просишь меня!
Испуганно.
- Я - никогда!
- Ты не говорил мне "пожалуйста" прежде.
- И не собираюсь заводить такую привычку. Но, чтобы я хоть что-то сегодня съел, может ты все же дашь мне закончить?
- Так стремишься порадовать меня, Поттер?
Пауза.
- Это прозвучало действительно плохо, Малфой.
- Я знаю. Итак... Ты здесь, чтобы удовлетворить мои самые дикие фантазии?
- Малфой! Дамблдор сказал - "сделать человека счастливым", а не "стать его сексуальным рабом", постарайся понять правильно.
- А как насчет "сделать человека счастливым, став его сексуальным рабом"? О, я так и вижу заголовок - "Гарри Поттер - Мальчик, Который..."
- МАЛФОЙ!!!
Буря смеха. Гарри выглядел чрезвычайно уязвленным.
- Ты - извращенец, ты знал это?
- Я бы не спешил равнять меня по себе, учитывая то, что тебе еще делать, пытаясь меня осчастливить.
Сердито.
- Не мог бы ты заткнуться, по такому случаю?
- Хорошо, хорошо. Я даже дам тебе выбор. Ты можешь либо броситься вниз головой с утеса, либо встать на колени и...
- МАЛФОЙ!!!
- Расслабься, я собирался сказать - облизать мои ботинки; но я весь открыт для предложений... - усмехнулся Малфой.
- Ни одно из желаний не кажется выполнимым, - простонал Гарри.
- Хорошо, я их пересмотрю. Как насчет скандала со Снейпом при всем классе на уроке Зелий, или пробежки через Большой Зал голым с криком "Ура Драко Малфою"?
- Ужасно трудно тебя просить, но не мог бы ты пожелать чего-нибудь менее извращенного?
- Я извращенец, ты сам это сказал.
Вздох.
- Может, просто обойдемся мешком медовых леденцов?
- Так не считается - ты ведь должен самостоятельно выполнить желание, не так ли? Я соглашусь только в том случае, если ты подашь мне этот леденец вместе со своим...
- Ладно, ладно, забудь, - сказал Гарри поспешно.
Драко загадочно улыбнулся.
- Тебе когда-нибудь кто-нибудь говорил, что это уязвленное выражение лица тебе очень идет?
Гарри буркнул что-то невнятное.
Драко скрестил руки на груди; он отлично проводил время.
- У меня только что появилась еще одна идея - почему бы тебе не переодеть колготки и не сбегать к Крэббу? Он устраивает оргию для парней в колготках - вид Робин Гуда сразит его наповал.
- Я бы прекрасно обошелся и без этой информации.
- Или, почему бы тебе не снять свои...
Терпение Гарри лопнуло.
- Знаешь что, Малфой? Твое время вышло. Выбора больше не будет.
Следующим, что Драко осознал, было то, что Гарри схватил его за плечи и притянул к себе. Их губы встретились, Драко ошеломленно моргнул, но ничего не увидел, потому что он глядел сквозь стекла очков Гарри, которые находились в дюйме от его собственных глаз.
Гарри грубо целовал его, и Драко почувствовал, что губы как будто онемели и не слушаются, когда гриффиндорец оторвался от него.
Мгновение Драко Малфой был безмолвен, но только мгновение. Наконец он произнес на одном дыхании:
- Знаешь что, Поттер? Никогда бы не подумал, что в тебе это есть.
Глубокий вздох.
- Я надеюсь, что этого достаточно, Малфой, потому что это все, что я собирался сделать.
- Не волнуйся, Поттер, это даже больше, чем я ожидал.
Гарри слегка покраснел.
- Правда?
- Угу. Я даже думал предложить тебе поцеловать меня, но был уверен, что ты тут же побежишь к Дамблдору с криком "сексуальное преследование".
Гарри презрительно хмыкнул.
- Ты едва знаешь меня, Малфой.
- Это так, - Драко пожал плечами, - Ну, по крайней мере, теперь я знаю тебя лучше, чем остальные.
- Да, и ты должен быть тронут. - Гарри закатил глаза. - Ну, я сделал то, что должен был сделать, и теперь исчезаю.
- Тогда увидимся, - произнес Драко небрежно, - Хотя... Погоди минуту... вот.
Драко бросил что-то в сторону Гарри, и тот поймал это с точностью Ловца.
Это был клочок бумаги, и Гарри с любопытством развернул его, аккуратно разглаживая складки. Там было написано всего лишь два слова, которые гриффиндорец мог разобрать и вверх ногами - Гарри Поттер.
Гарри непонимающе уставился на клочок бумаги, и через мгновение до него дошел смысл написанного. Он недоверчиво поднял глаза на Драко, и тот улыбнулся редкой, искренней улыбкой.
- Счастливого Рождества, Поттер.

@темы: dm/hp, улыбнуло, интересное чтиво, fanfiction

---

"Гроза"

Предупреждение by me.

Эти рассказы "на любителя" - могут содержать как откровенный и кровавые, так и откровенно кровавые сцены. Так что "никакого принуждения - всё исключительно добровольно и по желанию".

IV. Убей меня нежно. "Гроза" Макнайт Малмер (пер. Н.Куликовой)

'''''

Она вставила ключ в замочную скважину, повернула ручку. Порыв мартовского ветра вырвал дверь из ее рук и с силой ударил о стену. Ей пришлось преодолевать сопротивление воздушного вихря, с шумом бросавшего в спину водяные брызги, швырявшего их на оконное стекло. Она даже не слышала, как заурчал мотор такси и машина отъехала от дома.
Из груди вырвался вздох благодарного облегчения - наконец-то она дома, и притом вовремя. В такую непогоду перекрестки обычно заливает, и через каких-нибудь полчаса они бы наверняка застряли, а другой дороги не было.
В доме было темно. Значит, Бен еще не пришел. Нажав кнопку выключателя стоявшей рядом с диваном лампы, она почувствовала облегчение. Всю дорогу домой - надо было навестить сестру - ей виделась картина: она входит в освещенный дом и идет к Бену, сидящему с газетой в руках у камина. Она не без удовольствия представляла его приятное изумление видеть ее на неделю раньше запланированного срока и знала, как радостно переменится выражение его круглого лица, заблестят за очками глаза, как он обнимет ее за плечи и станет рассматривать, стараясь найти происшедшие за месяц разлуки перемены, после чего звонко, подобно французскому генералу, производящему процедуру награждения, расцелует в обе щеки. Затем она приготовит кофе, достанет кусок торта, они усядутся у камина и заведут разговор.
Но Бена все не было. Она взглянула на каминные часы - уже около десяти. А вдруг, не зная про ее приезд, он вообще не придет сегодня ночевать -он и раньше, еще до ее отъезда, нередко оставался на ночь в городе, из-за дел не поспевая на последний поезд. В общем, если вскоре он не появится, значит, уже не приедет.
Мысль эта ее не обрадовала. Буря за окном становилась все сильнее, она слышала дикое хлестание ветвей и свист ветра, огибающего углы их маленького дома. Впервые за все это время она пожалела, что они поселились в такой глуши. Поначалу у них были соседи, которые жили в четверти мили по дороге, однако вот уже семь месяцев, как те переехали, и теперь они пребывали в полном уединении.
Ее не донимали мысли об одиночестве: жизнь для двоих здесь была просто изумительна. Ей доставляло такое удовольствие заниматься домом, ставшим родным, ухаживать за ним, что кроме Бена ей, в сущности, никто не был нужен. Но сейчас, когда она осталась наедине с рвавшейся внутрь грозой, ей стало страшно от того, что рядом никого не было. В этой стороне дороги, узкой лентой петлявшей между фермерскими полями и углублявшейся через милю в густые дебри леса, никто кроме них не жил.
Уложив последние локоны, она отвернулась oт зеркала; плечи чуть опустились, и вообще было в ней что-то от маленькой, нуждающейся в покровительстве девочки, что-то незрелое и, при всей своей простоте, очень трогательное. Между тем ей шел тридцать второй год, и хотя поженились они лишь полтора года назад, ей до сих пор казалось чудом, что она вообще вышла замуж.
Она пошла по дому, всему зажигая свет. Бен в относительном порядке оставил внутреннее убранство помещения, и она смогла обнаружить лишь незначительные следы неаккуратного мужского присутствия: в конце концов, ее супруг был достаточно опрятным человеком. Наконец она почувствовала, что в доме холодно. Бен, конечно же, ослабил подачу тепла - в подобных вещах он был особенно внимателен и не терпел лишних трат.
Она посмотрела на термометр: шестнадцать градусов. Понятно, откуда же быть теплу? Повернула рычажок на отметку "двадцать пять", и мотор в подвале тут же отозвался неожиданным и гулким воем, так что она даже вздрогнула.
Потом прошла на кухню и приготовила себе кофе. В ожидании, когда горячая жидкость стечет через фильтр, она стала бродить по нижнему этажу. Ее охватила странная неугомонность, никак не удавалось расслабиться. И все же как хорошо было снова оказаться среди близких тебе вещей, в своем собственном доме. Она окинула гостиную свежим взглядом. Что и говорить, приятное помещение, хотя и маленькое. Светлый мебельный ситец в цветочек, украшавший и окна, казался таким милым и прелестным, а стоявший прямо по центру длинной стены небольшой комод на низких ножках, казалось, был просто создан для этого места. А вот цветы ее, браво выстроившиеся вдоль подоконника, засохли - вопреки всем строгим указаниям Бен все же забывал их поливать, и сейчас они поникли, съежились и побледнели, стоя в горшках с иссохшей землей. Вид их лишь усилил чувство депрессии, начавшее охватывать ее несмотря на все удовольствие от возвращения домой.
Она вернулась на кухню и налила себе кофе, не оставляя надежды на то, что Бен все же приедет и разделит с ней эту скромную трапезу. Затем отнесла чашку в гостиную и поставила ее на маленький круглый столик рядом с креслом Бена. Мотор продолжал глухо урчать, посылая в дом все новые порции тепла, но ей почему-то стало даже холоднее, чем прежде. Она поежилась, взяла из шкафа старый вязаный жакет Бена, закуталась в него и села.
Ветер колотил в дверь, окна, и весь воздух вокруг казался наполненным звуками воды, сбегавшей по желобам, струившейся по водосточным трубам, шлепавшейся на крышу. Вслушиваясь в эти звуки, она страшно желала возвращения Бена. Никогда ей не было так одиноко. А с ним она ощущала себя в безопасности... И как он был добр, когда ей понадобилось поехать навестить заболевшую сестру. Предусмотрел буквально все и под конец посадил ее, заваленную коробками с книгами, конфетами и фруктами, на поезд. Ей было известно, чего стоили ему все эти подарки, - он не любил сорить деньгами. Сказать по правде, он всегда был скуповат.
Но он был хорошим мужем. Она невольно вздохнула, сама не подозревая, что скучает по ушедшей юности и романтичности. Он был хорошим мужем, - повторила она про себя, поднося чашку к губам. Ну и что же, что на десять лет старшее ее и немного консервативен, а подчас похож на диктатора, подверженного сменам настроения. Но он давал ей чувство безопасности и ощущение собственного дома, и даже если чувство это оказалось не столь сильным, как ей хотелось бы, она едва ли могла упрекать его за это.
Ее взгляд выхватил кусочек чего-то белого, вылезавшего из-под лежавшего на столике рядом журнала. Испытывая неловкость и нежелание делать это, она протянула руку и ухватила пальцами то, что, как она и ожидала, оказалось лишь очередным белым конвертом. Пусто, а на его поверхности, как и обычно, аккуратно отпечатано: "Бендж.Т.Уилсон, эксвайр, Уайлдвуд Роуд, Фэапорт, Коннектикут". На марке стоял штемпель: Нью-Йорк. В общем, все как всегда.
Сжимая конверт в руках, она почувствовала знакомое покалывание в сердце. Так ни разу не узнав, что было в этих конвертах, она хорошо помнила, какое воздействие они оказывали на Бена. Получив очередное письмо
а приходили они раз-два в месяц, - он очень сердился, подчас был просто взбешен. Тогда-то их совместная жизнь и дала трещину. Поначалу она пыталась расспрашивать его, как-то успокаивать, но потом заметила, что лишь еще больше распаляет его гнев, а потому перестала даже упоминать о них. После получения одного из таких писем оба в течение целой недели чувствовали себя за столом и в постели как чужие друг другу люди, храня молчание: он - мрачно-отчужденное, она - испуганное.
Конверт этот был проштемпелеван три дня назад. Если Бен приедет сегодня, он будет явно не в духе и погода лишь усугубит его мрачность. И все же ей очень хотелось, чтобы он приехал.
Она порвала конверт на мелкие клочки и швырнула их в камин. Ветер обхватил дом своими ручищами, толстая ветка громыхнула о край крыши. Женщина подняла голову и неожиданно заметила какое-то движение за окном.
Едва дыша, она замерла, чуть наклонившись в сторону холодного камина и протянув к нему руку. Она была уверена в том, что белое размытое пятно, мелькнувшее за мокрыми стеклами, есть не что иное как лицо человека с глазами, глядевшими на нее.
Послышалось новое завывание ветра, угрожающее и, как ей показалось, угроза эта теперь уже была обращена - лично к ней. Она долго не могла пошевельнуться, а потому сидела и неотрывно смотрела на окно. Но там все оставалось неподвижным, не считая струившейся по стеклу воды, за которой чернела темнота - и больше ничего. Единственный доносившийся снаружи звук представлял из себя смесь шума хлеставших друг о друга ветвей деревьев, грохота стекавшей воды и зловещего подвывания ветра.
Она нашла в себе силы сделать вдох, выключила свет и подошла к окну. Темнота стояла стеной, непроницаемая и таинственная, а окружавшая чернота помещения словно приблизила грозу, превратив ее в скопище осаждающих дом волков. Она поспешила снова зажечь свет.
Наверное, ей просто пригрезились эти глаза. Да разве в такую ночь может кто-нибудь быть снаружи? Нет. И все же потрясение оставалось.
Если бы только Бен вернулся. Только бы не оставаться одной...
Она поежилась и, проклиная дурацкую разбушевавшуюся фантазию, плотнее запахнула жакет Бена. Одиночество становилось невыносимым. Уши начали различать крадущиеся звуки шагов за окном; она почти убедила себя в том, что слышит их - медленные и тяжелые.
Может ей удастся дозвониться до отеля, в котором Бен иногда останавливается? Сейчас ее уже не волновало, как бы он отнесся к ее неожиданному приезду - ей надо было услышать его голос. Она подошла к телефону и сняла трубку.
Гробовое молчание.
Разумеется, провода оборвало.
Она боролась с подступавшей паникой. Лицо за окном было лишь иллюзией, игрой света на покрытом потоками воды стекле; и точно такой же галлюцинацией были и звуки шагов. Да разве можно в такую-то грозу расслышать настоящие шаги?! Кому вздумается выйти наружу в такую погоду? Так что ей ничто не угрожало. Гроза останется там, за стенами, а утром снова засветит солнце. Самое главное сейчас устроиться как можно поудобнее и найти подходящую книгу. Спать ложиться не было смысла - заснуть все равно не удастся. Она будет лежать с открытыми глазами и думать о том лице за окном, и еще о шагах...
Надо только принести дров для камина. У входа в подвал она чуть замешкалась. Свет, когда она повернула выключатель, показался ей слишком блеклым, бетонные стены выглядели осклизлыми и отнюдь не приветливыми. Лодыжки холодил промозглый сквозняк; брызги дождевой воды хлестали внутрь помещения, потому что внешняя дверь в подвал была распахнула настежь.
Засов иногда соскакивал, она это знала. Если дверь как следует не захлопнуть, ветер мог его разболтать.
И все же откинутая створка вновь всколыхнула ее панику, словно намекая на нечто более одушевленное, зловещее, нежели бушующая гроза. Только спустя несколько секунд ей удалось заставить себя спуститься на несколько ступеней и потянуться в темноте к дверной ручке.
Лишь сейчас женщина почувствовала, что насквозь промокла. Бросив взгляд назад, она не смогла разглядеть ничего, кроме окружавших дом черных, обмякших под влагой ветвей клена. Ветер явно решил помочь ей, подтолкнув дверь, а затем шумно хлопнув ею. Она энергично двинула засов и еще несколько раз подергала, проверяя и убеждаясь в его надежности. Из глаз едва не брызнули слезы облегчения - настолько приятно было осознавать свою защищенность от возможного вторжения.
Она стояла, обтянутая промокшей, истекавшей водой одеждой, когда ее внезапно пронзила еще более леденящая мысль: а что, если просто предположить, что лицо за окном было настоящим?! Вдруг этому человеку удалось найти убежище, а им на протяжении четверти мили в округе мог оказаться только этот подвал?
Она едва не взлетела обратно по лестнице, но тут же заставила взять себя в руки. Нельзя так распускаться! И раньше, случалось, бывали грозы, но даже если сейчас она одна, это не значит, что нужно придавать значение всяким дурацким фантазиям. И все же ей не удалось окончательно сбросить с себя оковы этого беспричинного страха, хотя она и смогла частично освободиться от него. Снова до нее донесся звук крадущегося снаружи пришельца. Конечно, она знала, что все это лишь воображение, однако оно оставалось страшным - хруст шагов по гравию дорожки, медленных, навязчивых, тяжелых, словно поступь часового.
А всего-то ей надо было набрать охапку дров; после этого у нее будет огонь, свет, тепло и комфорт, и она забудет про все эти ужасы.
В подвале стоял запах пыли и застарелой влаги. Лучи света путались в скопищах паутины, хотя источником его была лишь одна-единственная лампочка в углу помещения.
По стене стекал одинокий ручеек, успевший, однако, образовать на полу внушительных размеров лужицу.
Поленница дров находилась в противоположном от света углу. Она остановилась и огляделась вокруг. Разве мог здесь кто-то находиться? Сплошь открытое пространство, а подпирающие снизу балки слишком тонки, чтобы за ними мог кто-то спрятаться.
Резко щелкнул отключившийся керосиновый обогреватель. До нее только сейчас дошло, что его медленное урчание было каким-то человечным, даже сочувствующим; теперь же вокруг не оставалось ничего, кроме опутывающих тенет грозы.
Чуть ли не бегом она бросилась к кладке дров. Но что-то заставило ее задержаться, прежде чем прикоснуться к поленьям.
Что это было? Только не звук. Что-то, что она увидела, когда неслась по этому пыльному полу. Что-то странное...
Она поискала глазами, затем заметила вспышку света там, где ее вроде бы не должно было быть.
Неописуемый ужас сковал грудь женщины, глаза расширились, округлились, потемнели, словно у испуганного оленя. Сундук, ее старый сундук, стоявший у стены, был чуть приоткрыт, и из образовавшейся щели струился тот самый лучик света, который смущал своей яркостью мрачную мглу подвала.
Как загипнотизированная, она подошла ближе. Подумаешь, еще один ничего не значащий предмет, вроде того конверта на столе, видения лица в окне, открытой двери. Чего это ей так уж бояться?
Но она знала, более того - была уверена в том, что еще раньше накрепко захлопнула сундук, положив в него две или три шубы, тщательно завернув их в газеты, чтобы уберечь от моли.
А теперь крышка сундука оказалась приподнята примерно на два-три сантиметра. И свет поблескивал именно оттуда.
Она откинула крышку.
Долго не отрывала женщина взгляда от его содержимого, стараясь, чтобы каждая деталь увиденного запечатлелась в мозгу подобно лучу света, отраженному от объекта и зафиксированному на фотопленке; чтобы все представшее взору оказалось отпечатанным навеки и никогда не подверглось забвению.
В тот момент она не могла пошевелить ни единым мускулом. Словно черным плащом окутал ужас, остановил дыхание, сковал все члены.
Затем ее лицо потеряло свои прежние очертания, растворилось в бесформии. Она грохнула крышку сундука и, как безумная, бросилась наверх по лестнице.
И снова ее грудь разрывали глубокие, душащие, вонзающиеся в легкие рыдания. Она захлопнула дверь со стуком, потрясшим все здание, затем повернула ключ. Задыхаясь, схватила один из крепких кленовых стульев, что стоял у кухонного стола, и непослушными руками подоткнула его под ручку двери.
Ветер вонзил в дом свои зубы и затряс его, как собака полудохлую крысу.
Первым ее желанием было бежать из этого дома. Но едва она приблизилась к входной двери, в памяти возник образ лица, увиденного в окне.
А вдруг оно не пригрезилось? Вдруг это был лицо убийцы - того самого убийцы, который поджидал ее в грозу, готовый наброситься из-за спины в темноте?
Она рухнула в кресло, все ее тело сотрясала дрожь. Она не могла оставаться в этом доме - не могла, покуда там лежит это. Но и не могла найти в себе сил уйти. Всем своим существом она звала Бена. Он придумает, что сделать в этой ситуации. Закрыла глаза, снова открыла, отчаянно потерла их. И снова увиденная картина всплыла в сознании, словно протравленная кислотой. Волосы обмякли, распустились над лбом, рот неузнаваемо искривился от ужаса.
В ее сундуке лежало скрюченное тело женщины.
Лица она не видела - голова была загнута куда-то вниз, под мышку, поверх которой раскинулся веер белокурых волос. И кругом красное платье. Одна рука покоилась на краю сундука, средний палец украшал мужской перстень с печаткой; поднявшийся лев, сжимавший в передних лапах бриллиант.
Именно этот камень и отражал замеченный ею отблеск света; одинокий луч тусклой лампы в дальнем углу подвала высветил этот перл и заставил его светить наподобие маяка.
Никогда ей не забыть увиденного, не стереть в своей памяти того, как выглядела та женщина - бледную, почти светящуюся плоть ее рук, согнутые в коленях, прижатые к краю сундука и покрытые мягко отсвечивающим тонким шелком ноги, закрывающие лицо пряди волос.
Она дрожала, словно в лихорадке, даже прикусила язык и теперь прижала ладонь к челюсти, чтобы хоть как-то остановить эту пляску зубов Солоноватый привкус крови немного успокоил ее, она даже попыталась заставить себя действовать рационально, по какому-то плану, однако осознание того факта, что все это время она пребывает в заточении наедине с телом мертвой женщины, напрочь сокрушало все попытки взять себя в руки.
Она плотнее запахнула жакет, стараясь избавиться от завладевшего ее телом ощущения могильного холода. Постепенно и очень медленно в ее мозгу стала зарождаться иная, отличная от осознания собственно смерти и убийства мысль.
В голове возникало понимание того, что появлению тела в подвале предшествовала определенная цепь фактов, а значит...
Сюда прибудет полиция.
Поначалу эта мысль показалась ей успокоительной: крупные дюжие мужчины в синей форме извлекут этот предмет из подвала, унесут с собой, так что ей не будет никакой необходимости в дальнейшем вспоминать про его существование.
Но потом она поняла: ведь это же ее подвал - ее и Бена, а полицейские всегда так подозрительны и недоверчивы.
Вдруг они подумают, что она убила ее? Сможет ли она убедить их в том, что никогда раньше не видела эту женщину?
Или подумают, что ее убил Бен? Увяжут друг с другом эти письма в белых конвертах, деловые отлучки Бена, ее отъезд к сестре, в организации которого Бен оказал такое активное содействие, и на основании всего этого сделают вывод о его двойной жизни? Станут настаивать на том, что женщина эта была отвергнутой любовницей Бена, всюду преследовавшей его и тем самым заставившей в порыве отчаяния убить ее? Что и говорить, фантастическая получалась версия, хотя полиция вполне может ухватиться и за нее.
Может, это точно.
Внезапно ее охватила новая волна паники. Надо убрать мертвую из подвала, спрятать где-нибудь. Полиция не должна найти какую-то связь между телом и этим домом.
Убитая женщина была очень крупной, так что ей не удалось бы даже сдвинуть ее с места.
Ее желание поскорее увидеть Бена переросло в отчаянную потребность. Ну когда же он придет домой?! Приходи и убери это тело, спрячь его где-нибудь, чтобы полиции не вздумалось искать связь между ним и их домом! У Бена хватит сил сделать это.
Но даже если бы она сама могла перенести тело, вряд ли она осмелилась бы на подобный поступок. Ведь где-то снаружи бродит преступник - реальный или мнимый. Как знать, вдруг дверь подвала оказалась открытой не случайно. А если даже и так, кто знает, вдруг убийца посчитал это добрым знаком судьбы и воспользовался сложившейся ситуацией, чтобы взвалить вину за содеянное на невинные плечи Уилсонов.
Продолжая трястись, она присела на корточки. Ей казалось, что вокруг нее сомкнулись зубья громадной ловушки: на одной стороне гроза и безмолвный телефон, на другой преступник и это застывшее, скрюченное тело в сундуке. А она сидит внутри дома, совершенно беспомощная...
Словно чтобы еще более усугубить это ее состояние, ветер с удвоенной яростью набросился на дом, и на дорогу с ужасающим грохотом свалилось сломанное дерево. До нее донесся звон разбиваемого стекла.
Ее дрожащее тело напряглось как натянутый лук. Может, это убийца пытается проникнуть внутрь? Она заставила себя встать и медленно обошла окна первого этажа, даже заглянула на второй - все они были целы и невредимы и стойко отражали яростные атаки дождя.
Никакая сила на свете не могла заставить ее сейчас спуститься в подвал и посмотреть, что там происходит.
Шум грозы заглушил все другие звуки, и все же она не могла отделаться от странного ощущения, будто слышит чьито ступающие по дому шаги, что чувствуетна себе чей-то внимательный взгляд.
Она опустила шторы на лоснящихся от влаги черных окнах, что вселило в нее чувство относительной безопасности, хотя разница оказалась совсем незначительной. Она твердо сказала себе, что звон стекла был ничем иным как звуком удара ветки о поверхность окна в подвале.
Впрочем, мысль эта оказалась малоутешительной и лишь напомнила, что той женщине, которая лежит внизу, сейчас уже совсем не страшно. Ее же саму не могло теперь успокоить ничто, кроме ощущения крепких плеч и рук Бена, сжимающих ее в своих объятиях, его сообразительного и прозорливого ума, способного придумать что-то, лишь бы убрать из подвала это тело.
Ее стала окутывать какая-то цепенящая отупелость, будто она потеряла даже способность бояться. Она вернулась к креслу, села, сжавшись в комочек, и стала беззвучно молиться скорейшему приходу Бена и наступлению утра.
Часы пробили половину первого.
Прошел еще один час, а она все так же сидела в своем кресле - съежившаяся, не шевелящаяся, даже ни о чем не думающая - просто отрешенная от всего. На какое-то мгновение шум грозы утих, словно ветер решил устроить себе краткую передышку, и в наступившей тишине она различила звук шагов по дорожке - настоящих шагов, жестких и быстрых. В замке повернулся ключ, дверь распахнулась и в комнату вошел Бен.
Он насквозь промок, был весь в грязи и бледен от усталости. Но это был Бен. Едва убедившись в TOM, что это он, она бросилась к нему, тут же начав бессвязно пересказывать все, что имело отношение к ее находке.
Он легонько поцеловал ее в щеку и снял ее руки со своей шеи.
- Ну-ну, что ты, дорогая, ты же промокнешь. На мне сухой нитки нет. - Он снял очки, протянул ей, и она тут же принялась протирать их. Он щурился от яркого света.
- Пришлось от самого перекрестка топать. Ну и ночка!
Он начал снимать пальто и туфли.
- Никогда тебе не понять, что это такое - найти место, в котором горит огонь. Бог мой, как все-таки приятно оказаться дома.
Она попыталась еще раз начать рассказ о пережитом и увиденном, но он и сейчас прервал ее.
- Ну подожди, дорогая. Я понимаю, ты чем-то расстроена. Но дай мне хоть переодеться во что-нибудь сухое, потом я спущусь и ты мне обо всем расскажешь. Почему бы тебе не приготовить кофе и тосты? Вымотался страшно - это был какой-то кошмар, я даже стал сомневаться, что вообще доберусь до дому. Несколько часов прошагал.
Бен заметно устал, озабоченно подумала она. Ну да ладно, теперь, когда он здесь, можно чуточку и подождать. Минувшие часы показались ей теперь просто кошмаром - ужасным, но, как ни странно, отнюдь не настоящим. Находясь в обществе Бена, такого надежного, будничного и веселого, она стала даже сомневаться, а был ли вообще этот кошмар? Была ли и та женщина в сундуке, хотя образ ее вполне отчетливо стоял перед ее взором. А что, если настоящей была лишь гроза?
Она прошла на кухню и занялась приготовлением свежего кофе. Стул, который все так же подпирал кухонную дверь, оставался напоминанием ее ужасов. С приходом Бена это показалось ей глупым, и она поставила его на прежнее место у стола.
Спустился он довольно скоро, даже кофе еще не был готов. Как приятно было снова видеть его в старом сером банном халате с руками, засунутыми глубоко в карманы. Каким естественным и здоровым казался он ей сейчас со своим раскрасневшимся круглым лицом и торчавшими вокруг лысины маленькими стрелками влажных волос. Она почти испытывала стыд, когда рассказывала ему о лице в окне, об открытой двери и, наконец, о теле в сундуке. Теперь ей и самой казалось, что ничего из рассказанного попросту не могло произойти.
Ни секунды не колеблясь, Бен так прямо и сказал об этом.
Потом подошел и обнял ее.
- Бедняжка ты моя. Гроза до смерти напугала тебя, впрочем, это и неудивительно. Она просто накачала тебя страхом.
Она нерешительно улыбнулась.
- Да, я и сама начинаю подумывать, что это было именно так. Сейчас, когда ты здесь, все кажется таким спокойным и безопасным. Но... но ты ведь посмотришь на этот сундук? Я должна убедиться. Я так отчетливо вижу ее. Как я могла вообразить подобное?
- Ну конечно же, - снисходительно проговорил он, - я взгляну на нее, если это принесет тебе облегчение. Причем сделаю это прямо сейчас. А после спокойно допью свой кофе.
Он прошел к двери в подвал, открыл ее и щелкнул выключателем. Сердце ее снова заколотилось как бешеное, уши наполнились оглушающим шумом. Раскрытая дверь подвала всколыхнула в сознании вереницу ужасающих мыслей: тело, полиция, подозрения в отношении ее самой и Бена, необходимость спрятать где-то это свидетельство чьего-то преступления.
Не могла она придумать всего этого; чудовищно было даже предположить, что ее разум выкинул с ней подобную злую шутку. И Бен сейчас сам все это поймет.
До нее донесся звук открываемой крышки сундука. Она вцепилась в спинку стула, ожидая, коща он что-то скажет.
И он сказал - почти тотчас же.
Она не могла этому поверить. Голос его звучал столь же весело и обнадеживающе, как и прежде.
- Но здесь же ничего нет - только кучи какого-то тряпья! Посмотри сама. Ничего!
Ноги едва несли ее, когда она снова спустилась в подвал.
Те же заплесневелые стены, покрытые свалявшейся паутиной. По одной из стен все так же сбегала струйка воды, хотя лужа под ней на сей раз оказалась уже гораздо больше. Тот же тусклый свет лампочки.
Все было так же, как она помнила, с той лишь разницей, что ветер со свистом прорывался в разбитое окно и капли дождя заливали осколки на полу. Лежащая поперек подоконника ветвь дерева смахнула с оконной рамы все остатки стекла, и теперь она выглядела совершенно чистой.
Бен стоял у распахнутого сундука и ждал, когда она подойдет. Его налитое тело чем-то походило на мощный надолб.
- Ну, сама видишь, здесь ничего нет. Только твои старые платья.
Она встала рядом с ним. Или разум покидает ее? Неужели она снова увидит то же самое искривленное тело, красное платье, чуть лоснящиеся колени, тогда как Бен ничего не замечает? И тот же перстень с бриллиантом, зажатым между лапами льва?
Словно через силу она заглянула в сундук. Ничего!
На дне сундука лежали какие-то вещи, аккуратно завернутые в старые газеты - она сама занималась их упаковкой, однако больше там ничего не было.
Значит, это тело лишь пригрезилось ей. Это открытие принесло ей желанное облегчение, хотя в глубине души все же оставались следы смущения и страха. Если ее рассудок способен выкидывать подобные фокусы, если она может в мельчайших деталях вообразить ужасные вещи, подобные тому, что увидела в сундуке, перспектива ее будущего оказывалась весьма мрачной. И когда же следует ожидать очередную подобную галлюцинацию?
Непосредственной физической угрозы как таковой не было - ни сейчас, ни раньше. Угрозы юридического преследования Бена, таким образом, основывались лишь на чистой фантазии.
- Мне все это приснилось, да, точно, - призналась она. - И все же все это было ужасно и, кроме того, я не спала. - Ее голос дрогнул. - Я думала... О, Бен, я думала...
- Что ты думала, моя дорогая? - голос его звучал странно, совсем не как обычно, в нем появились какие-то холодные, острые нотки. Он стоял не шелохнувшись и смотрел на нее, причем от его неподвижности она леденела даже сильнее, чем от холодного ветра, прорывавшегося через разбитое окно" Ей хотелось вглядеться в его лицо, но свет от лампочки оказался слишком слабым и лишь прочертил на нем глубокие борозды теней, отчего вид Бена показался ей сейчас неожиданно чужим, даже зловещим.
- Я... - начала было она, но тут же осеклась.
Он продолжал стоять неподвижно, но голос его стал тверже.
- Что ты подумала?
Она отшатнулась от него.
Бен шагнул к ней, одновременно вынимая руки из карманов и протягивая их в ее сторону, а она стояла и как завороженная смотрела перед собой, чувствуя как в горле собирается немой вопль ужаса.
Ей так и ие суждено было узнать, намеревались ли эти руки заключить ее в свои объятия или же собирались сомкнуться на ее шее. Обернувшись, она опрометью пробилась к лестнице, спотыкаясь и в отчаянной, безумной попытке стремясь достичь спасительной двери.
- Джант! Джанет! - закричал он, и она услышала за спиной его тяжелые шаги. Споткнувшись о нижнюю ступеньку, он упал на колено и выругался.
Ужас придал ей новые силы, добавил скорости. Ошибки быть не могло. Хотя она видела это какие-то мгновения, но все же успела заметить, что на левом мизинце Бена красуется тот же самый перстень, который ранее был на руке убитой женщины.
Благословенный ветер ударился в дверь прямо перед ее носом и настежь распахнул ее, оставив женщину под черным покровом безопасной уже грозы.

Макнайт Малмер (пер. Н.Куликовой)

@темы: "Дом Ужасов", интересное чтиво

---

"Понедельник в кафе с Джоанной"

Monday in the cafe with Joanne
Автор: Abaddon
Разрешение на перевод и размещение на русскоязычных сайтах получено.
Оригинал: на angelsabyss.net
Перевод: lilith20godrich
Бета: Helga
Pairing: Гарри/Драко
Рейтинг: PG-13
Жанр: general/romance
Краткое содержание: альтернативная история
Disclaimer: все принадлежит мне (в моих мечтах). Хозяйка - Дж. К. Роулинг. Я просто ненадолго одолжила.
Архивы: сколько угодно, только предупредите.
Этот перевод - подарок на день рождения для Daarhon, одного из самых лучших и трудолюбивых переводчиков фандома.

читать

Эдинбург, 1993 год

Прежде чем войти в кафе, молодой человек мельком глянул сквозь витрину, и его серые глаза засветились от тихой радости, когда внутри он увидел другого молодого человека - с взъерошенными волосами цвета воронова крыла и зелеными глазами - грустными и усталыми. В спешке светловолосый мужчина не заметил женщину с детской коляской, которая в тот самый момент выходила из кафе, и едва не схлопотал дверью по лицу.
- О, мне очень жаль, - воскликнула женщина, сильный шотландский ветер уже принялся играть ее медового цвета волосами, развевая их вокруг ее лица.
- Всё в порядке, - успокоил он её. - Я сам виноват.
С этими словами он отошел в сторону, придержав дверь, чтобы она смогла спокойно выкатить детскую коляску, не разбудив мирно спящую в ней крошечную девочку.
- Она настоящая красавица, - сказал он искренне и был вознаграждён сияющей улыбкой женщины, по всей видимости - матери малышки.
- Спасибо.
- Сколько ей?
- На этой неделе исполнится два месяца.
- Надеюсь, она не доставляет вам много хлопот?
Женщина засмеялась и предприняла очередную тщетную попытку пригладить свои развевающиеся на ветру волосы:
- Нет. Я прихожу сюда каждый день, чтобы писать, и она ведёт себя довольно тихо и послушно.
- О? И что же вы пишете?
- Книгу для детей, - произнесла она, краснея от смущения. - Я надеюсь, что когда-нибудь, когда моя девочка станет достаточно взрослой, она сможет её прочитать…
- Желаю удачи, - абсолютно искренне произнёс он, - а теперь извините, я должен…
- О, конечно, - воскликнула женщина и откатила коляску в сторону. - Большое спасибо за помощь.
Мужчина улыбнулся ей на прощание и вошёл в кафе.
Оно было скромным и уютным, с маленькими деревянными столиками и скрытыми от посторонних глаз укромными уголками. Сейчас, в полдень, кроме обычных студенческих компаний большую часть посетителей составляли люди среднего возраста. Пару лет назад он бы с первого взгляда возненавидел это место, отнесшись к нему со свойственным ему высокомерием: но с тех пор он сильно изменился…
И он прекрасно знал, кто стал причиной этих изменений. Грациозно маневрируя между столиками, он направился к молодому черноволосому мужчине, который сидел, равнодушно изучая содержимое своей чашки, безразличный к окружающему. Подошёл и уверенно встал рядом.
- Ты хотя бы представляешь, как тяжело было найти тебя? - спросил он, и вся строгость тона не смогла скрыть его бесконечную нежность.
Другой мужчина при звуке знакомого голоса моментально вскинул голову, от потрясения широко распахнув глаза, слишком удивлённый, чтобы произнести хоть слово…
Блондин уверенно сел напротив своего друга, сопровождаемый его поражённым, почти неверящим взглядом, отмахнулся от официантки и произнес с улыбкой:
- Если ты убежишь, я снова найду тебя. Я не хочу и не буду жить без тебя. И я очень сильно сомневаюсь, что ты сможешь жить без меня.
Покачав головой, черноволосый мужчина хмыкнул и откинулся на спинку кресла, успокаиваясь и расслабляясь, и все следы его первоначальной враждебности исчезли без следа:
- Ты настолько уверен в себе.… Впрочем, ты всегда был таким.
Блондин наклонился к нему с легкой улыбкой на губах и нежно положил свою руку поверх его:
- А теперь ты скажешь, что не любишь меня?
Тот резко выдернул свою руку:
- Не так-то всё просто. У меня были серьезные причины, чтобы уйти, и ты прекрасно об этом знаешь…
- Да, я знаю, - он посмотрел вокруг. - И ты хочешь сказать, что обрёл своё спасение здесь, в Эдинбурге, в кафе?
- Я хотел не спасения, - пожал плечами брюнет, - просто небольшую передышку, временную отсрочку. Я не хочу возвращаться и снова быть героем. Столько людей погибло из-за меня…
- И столько людей благодаря тебе выжило, - воскликнул блондин, и снова бледная кисть потянулась к его руке, длинные пальцы легко прикоснулись к ладони. Несколько посетителей кафе подняли брови при виде этого необычного и довольно откровенного проявления чувств.
- Да, ты делал вещи, которые никто никогда делать не должен. Мы все вынуждены были пойти на это, - с этими словами он нежно поцеловал его ладонь, и другой мужчина закрыл глаза и глубоко вздохнул. - Но если бы мне пришлось выбирать между миром, в котором ты совершил все это и выжил, и миром, где ты погиб - то я бы не сомневался ни секунды.
- Сюда каждый день приходит женщина с маленькой дочкой, - произнёс черноволосый мужчина задумчиво.
- Да, я видел её. Она сказала, что пишет книгу, если я ничего не перепутал, - пробормотал блондин, без зазрения совести взял чашку всё ещё горячего чая и сделал глоток, не обращая внимания на насмешливый взгляд своего друга.
- Несколько месяцев назад я начал рассказывать ей свою историю.
- И она тебе верит?
- Конечно, нет, - признал тот с улыбкой, - но она считает, что из этого получится потрясающая книга.
После этих слов блондин искренне расхохотался:
- О Боже. Интересно, что фирболги подумают об этом? Я уж молчу про наших людей…
- Не беспокойся. Она меняет имена и даты. Между прочим, фирболгов она назвала магглами.
- Неужели? А она придумала новое имя для moi? - В его голосе прозвучала слабая нотка недовольства.
- Да, - признался брюнет, продолжая пить свой чай. - Тебя теперь зовут Драко, любимый…
- Драко? - тот размышлял об этом несколько мгновений. - На редкость претенциозно. Мой отец был бы в полном восторге.
Теперь уже черноволосый мужчина искренне рассмеялся, его ясные зеленые глаза засветились радостью.
- Я знал, что смогу заставить тебя рассмеяться, - нежно прошептал блондин. - Кстати, а как она назвала тебя?
- Я Гарри, - признался брюнет, скорчив гримасу и допивая чай. - Гарри Поттер.
- Тебе подходит…
- О, спасибо!
- Когда ты вернёшься домой?
Этот вопрос явно застал "Гарри" врасплох:
- Уже полгода прошло. Я был уверен, что ты уже сдал мою комнату кому-нибудь другому, или что-то в этом роде…
- Можно подумать, мне нужны деньги. К тому же совместная жизнь с тобой подчас доводила меня до помешательства, а ведь тебя я люблю. Ты всерьёз считаешь, что я смогу ужиться с кем-нибудь другим?
Лёгкая улыбка:
- Я по-прежнему не уверен, хочу ли я вернуться ко… всему этому.
Блондин сжал его руку:
- Пожалуйста. Иначе мне опять придётся бегать за тобой повсюду, и получится повторение нашего шестого курса…
- Хорошо, "Драко", - прошептал брюнет. - Боже, я так по тебе скучал…
- Я чертовски надеюсь на это, "Гарри"! - последовал ироничный ответ. - Но это наводит меня на кое-какие размышления…
- Какой ужас, - ехидно пробормотал его друг.
- Тише, - с деланным укором во взгляде ответил блондин. - Хотелось бы мне знать, что именно ты рассказывал этой женщине?
Он придвинулся ближе и прошептал на ухо:
- Ты рассказал ей всё?
- Не всё! - последовал ответ. - Конечно же, не всё! Ты что - думаешь, я сошёл с ума?
Холодный взгляд:
- В один прекрасный день без видимых причин ты просто оставил наш дом и на долгих полгода исчез бесследно, чтобы зарыться в нору в Шотландии среди фирболгов. Ты отказался от меня. Ты отказался от лучшего секса в своей жизни. Конечно же - я думаю, что ты сошёл с ума.
Брюнет деланно закатил изумрудные глаза: привычный жест, оставшийся с тех времён, когда он общался со своим светловолосым любовником:
- Я довольно подробно описал ей наши первые четыре года. И я начал рассказывать ей про пятый курс, когда она решила, что с этого момента ей придётся кое-что подкорректировать…
Было заметно, что блондин обиделся:
- Почему же?
- Потому что ни одно из издательств никогда не решится опубликовать детскую книгу, в которой главный положительный герой внезапно понимает, что хочет трахнуть главного отрицательного героя. Или чтобы тот трахнул его…
Раздражённый вздох:
- Какое лицемерие. И ты по-прежнему считаешь, что нам не следует просто уничтожить всех этих фирболгов?
За это блондин получил несильный шлепок по руке:
- Эй! Осторожней, меня ведь очень легко поранить!
- Вовсе нет! Я прекрасно помню твою кожу, и ты совсем не такой хрупкий, каким прикидываешься.
- Значит, в этой версии наших жизней мы не будем одержимы друг другом словно сумасшедшие?
- К сожалению, нет. Она сказала, что оставит пару намёков между строк, но смогут ли читатели их уловить - это совсем другой вопрос.
Подошла официантка, чтобы забрать опустевший чайник и чашку, и они на мгновение прервали разговор.
- Я уверен, что кто-нибудь обязательно всё поймет, - произнёс блондин. - Ты же знаешь этих не-магов: они все такие извращенцы. Наверняка некоторые будут искать эти намёки специально…
- О, ты у меня за всё получишь, когда мы вернёмся домой, - прошептал брюнет, поднимаясь со своего стула. Блондин тут же последовал его примеру.
Они вышли из кафе навстречу холодному ветру, шагнув в суровую эдинбургскую зиму, и светловолосый мужчина быстро обвил рукой талию своего любимого, прижимая его к себе как можно ближе:
- Ну, - с игривым безразличием в голосе промурлыкал он, - я не против. Если у тебя ещё останутся силы…

@темы: цепляет, dm/hp, интересное чтиво, fanfiction

---

new dis

Сменил дизайн.

@темы: мои омуты, staff/stuff

---

01.06.2009 в 22:37

Пишет  Baccar[DI]:

Самые страшные маньяки
Эта статья коротко рассказывает о самых известных (соответственно, самых ужасных) иностранных серийных убийцах ХХ века. Досье на некоторых из них на сайте пристутствует, постепенно, вероятно, появятся и другие. Преступники расположены в хронологическом порядке своих деяний.

20-е — 30-е годы. Альберт Фиш. Людоед и педофил, извращенец и садист. Действовал в Нью-Йорке. Был арестован в ноябре 1934-го года за убийство десятилетней Грейс Будд, которую, после удушения, изнасиловал и съел. Казнен на электрическом стуле в 1936 году.

прибл. 1947 — 1957 гг. Эдвард Гейн. Знаменитый маньяк, на счету которого от двух до семи жертв. Достаточно сказать, что Гейн имел костюм, сшитый из человеческой кожи. Приговоренный к пожизненному заключению в 1968 году, Эдвард скончался в 1984-ом.

1951 — 1982 гг. Генри Ли Лукас, позже вместе с «партнером» — Оттисом Тулом — совершают кровавые убийства день за днем. Всего на их счету до 500 (!) убийств. Кроме того, Тул и Лукас совращали малолетних, поедали человеческое мясо и состояли в сатанинских сектах. Это одна из самых кровавых серий убийств за всю историю криминалистики. Это также очень интересный случай потому, что серийники очень редко действуют в «тандеме». Лукас забит до смерти сокамерниками в 1999 году, Тул умер чуть раньше.

1962 — 1964 годы. Альберт Де Сальво, «Бостонский Душитель». Нельзя сказать, являются ли вышеназванные одним и тем же лицом, но все улики указывают на это. 13 зверских убийств женщин самого разного возраста, к сожалению, так и не раскрытых…

В 1969 году Чарльз Мэнсон, руководитель сатанинской секты, и, собственно, его секта («семья», как он сам называл ее) совершили убийство голливудской актрисы Шерон Тэйт, жены режиссера Полански, и нескольких ее друзей. Может быть, Мэнсона нельзя считать серийным убийцей, тем более «самым-самым», но известности ему точно не занимать…

1976 год стал годом Дэвида Берковица. Шесть жертв, не считая еще семерых, тяжело раненых. Весь Нью-Йорк трепетал перед «убийцей 44-го калибра». К раскрытию дела были привлечены даже экстрасенсы! Сейчас Берковиц находится в тюрьме.

1974 — 1977 гг. Теодор Банди. Несмотря на то, что обвинен Тед был лишь в 2-ух убийствах, известно, что совершил он около 50-ти преступлений! Банди жестоко убивал и насиловал молодых девушек во многих городах США, чудом спасаясь от полиции. До того, как он был казнен на электрическом стуле в 1989 году, Банди два раза сбегал из тюрьмы.

1972 — 1980 гг.. За эти ужасные восемь лет гомосексуалист и садист Джон Гейси изнасиловал и убил более 30 молодых людей. Это выглядит еще более ужасно, если учесть, что в то же время Гейси подрабатывал клоуном на детских утренниках! Он был казнен в 1980 году.

c 1988 по 1991 год Джеффри Дамер, «милуокский монстр», убил, изнасиловал и в некоторых случаях съел 15 молодых людей. Части их тел он хранил прямо у себя дома. Был приговорен к пожизненному заключению, но убит сокамерником в 1994 году.

90-е годы. Ричард Рамирез, называвший себя «Ночным Охотником», совершил 19 убийств и множество уголовных преступлений в городе Лос-Анджелесе. Ожидает казни в камере смертников тюрьмы Сен-Квентин.

@темы: documentary, диагноз ясен..., интересное чтиво

---

RED - "Pieces"

RED - "Pieces"

I’m here again
A thousand miles away from you
A broken mess
Just scattered pieces of who I am

I tried so hard
Thought I could do this on my own
I’ve lost so much along the way

Then I see your face
I know I’m finally yours
I find everything
I thought I lost before
You call my name
I come to you in pieces
So you can make me whole

I’ve come undone
But you make sense of who I am
Like puzzle pieces in your hand

When I see your face
I know I’m finally yours
I find everything
I thought I lost before
You call my name
I come to you in pieces
So you can make me whole

I tried so hard
So hard
I tried so hard

@темы: music & songs

---

"Мальчик-Который-Вырос"

Мальчик-Который-Вырос
Автор: Under Rain
Бета: Cooly
Пейринг: Гарри/Драко
Рейтинг: PG-13
Жанр: romance, angst
Summary: Жить в одиночестве тоже надо учиться…
Disclaimer: Не моё и ничего не надо.
Размещение: запрос отправлен.

читать

Утро было серым и холодным. Ноябрь редко радует Лондон другой погодой.
Гарри с трудом открыл глаза.
Старые часы на стене показывали 9.30.
Юноша провёл кончиками пальцев по холодной подушке рядом с собой. От этого жеста одиночество всегда ощущалось острее. Он вздохнул и пошёл варить кофе.

***
Грасперо, небольшое кладбище на окраине города, казалось совсем мрачным –намокнувший под дождём гранит, абсолютно голые деревья и большой плачущий ангел. Он всегда кого-то напоминал Гарри, он только не мог понять кого…

…От центрального входа налево, 7-ой ряд, с краю, у старого дуба…

- Здравствуйте, профессор, - сказал юноша чёрному надгробию, на котором изящными золотыми буквами было выгравировано имя: Северус Снейп.
Никаких дат, никаких посвящений, никаких обещаний помнить.
Гарри медленно подошёл ближе и присел на мокрую скамейку рядом с могилой. Он просто сидел, потеряв счёт времени.
Начал моросить дождь. Крупные капли падали на камень и стекали вниз по наклонной плите. Прямо на две чёрные розы, лежащие у подножия.
- Кто-то приходил к вам? – спросил Гарри таким тоном, будто ожидал ответа. – А вот ко мне никто не приходит. Я остался один, профессор. Совсем один…
Бывший гриффиндорец тяжело вздохнул, поднимаясь, положил рядом с розами веточку белой лилии, которую принёс с собой, и пошёл, не оборачиваясь, по кладбищенской дорожке к выходу из мира мёртвых в мир живых, которые для него в последнее время ничем не отличались.

***
Вечера, как Гарри успел понять, были самыми непереносимыми. Темнота сдавливала грудь так сильно, что начинали слезиться глаза. От тишины до смерти болели уши. Хотелось открыть окно и крикнуть так громко, чтоб услышал весь огромный, безразличный ко всему, Лондон: «Где ты?!». Гарри так и сделал прошлым вечером. Никто не ответил. Поэтому он только включил радиоприёмник на полную громкость и сел в кресло, поплотнее укутавшись в плед. Очень хотелось напиться, но алкоголь тоже не мог принести успокоения. Гарри знал, он пробовал и это.
Ближе к полуночи боль стала нестерпимой. «Ты сам виноват»,- твердил он себе, но это тоже не помогало. В час ночи он выпил три таблетки снотворного и провалился в тяжёлый сон, полный кошмаров.

***
Следующее утро было таким же серым и холодным, как предыдущее. Кроме того, опять шёл дождь.
Посмотрев в окно, Гарри решил отказаться от пешей прогулки и вызвал такси.
Возле входа в Грасперо его встретил мраморный ангел, уже ставший почти родным.

…Налево, 7 ряд, с краю…

- Доброе утро, профессор, - поздоровался Гарри, открывая широкий чёрный зонт и присаживаясь на холодную мокрую скамейку.
Чёрная плита, как всегда, хранила гордое молчание. Юноша устало поднял взгляд на свою «собеседницу» и заметил у её подножия две свежие розы.
- У вас снова кто-то был, да? Выходит, профессор, что после смерти вы даже популярнее, чем при жизни. Наверное, мне тоже нужно умереть. Может, тогда он вернётся?
Гарри всхлипнул, но сумел сдержаться. Это просто дождь. Дождь и одиночество.
- Хотя Сириус не вернулся, ведь так? До самой смерти не вернулся. А потом война закончилась, и вам больше нечего было здесь делать. Видите, мы с вами похожи. У нас обоих ничего не осталось после этой победы… Вы ушли за ним, вы его любили. А я даже не могу пойти за тем, кого люблю, потому что он просто не хочет видеть меня…
- Сэр, - послышалось откуда-то сзади. Гарри обернулся.
В десяти шагах от него, на дорожке, стоял молодой парень в старой спортивной куртке под серым зонтом.
- Сэр, - повторил парень, - вам незачем приходить сюда ежедневно, я могу присматривать за могилой. Это недорого, сэр, всего двадцать фунтов. Я всё равно работаю здесь смотрителем…
- В этом нет необходимости, - как можно более спокойным тоном ответил Гарри.
- Сэр… если у вас сейчас проблемы с деньгами, я могу делать это для вас бесплатно. Этот человек, наверное, очень дорог вам, и…
- Спасибо, не стоит. Мне всё равно некуда идти…
Парень кивнул и быстро пошёл в сторону подсобных помещений. А Гарри посидел ещё немного на мокрой скамейке перед тем, как вернуться в пустую квартиру, где его никто не ждал.

Этот вечер почти ничем не отличался от тридцати девяти предыдущих, проведенных в одиночестве. В груди что-то сдавило, и тишина медленно сводила с ума. Гарри снова включил радио и пошёл на кухню, чтоб сделать себе чай и сэндвич. Из комнаты доносился знакомый мотив какой-то популярной песни, но он ничего не слышал. Мысль, посетившая его утром на кладбище, не хотела покидать его головы.

Наверное, мне тоже нужно умереть. Может, тогда он вернётся?

Лезвие ножа, которым он нарезал хлеб, призывно блестело. Гарри приложил его к запястью левой руки и слегка надавил. Проступила ало-красная жидкость. Красиво. Если нажать чуть сильнее, всё закончится быстро. Но Гарри не имел права даже на это. Отец, мать, Седрик, Сириус – было и много других, - все они погибли за него, чтобы спасти его жизнь. Он не может отдать её сейчас так легко. Она оплачена на много лет вперёд смертью дорогих ему людей. И не имеет значения, что она ему не нужна…
«Ты сам виноват», - как заклинание, повторял Гарри, отбрасывая нож в сторону. Легче не стало. Он высыпал на ладонь горсть снотворного, запил стаканом неразбавленного скотча и пошёл спать.

***
Новое серое ноябрьское утро дало о себе знать страшной головной болью. Гарри с трудом заставил себя встать, почистить зубы и побриться.

- Здравствуйте, профессор.
Юноша положил к надгробию свою белую лилию. Других цветов сегодня не было.
- Вы снова один, так? – он присел на корточки возле могилы и стал убирать с неё опавшие жёлто-красные листья. – Знаете, это именно то, чему я так у вас и не научился. Я был маленьким наивным идеалистом, я думал, что мне не грозит одиночество. Теперь я вырос, но так и не научился с ним справляться…
Внезапно Гарри увидел, как наяву, такую же чёрную гранитную плиту на заброшенном кладбище на окраине, и золоченые буквы на ней: «Гарри Поттер». Без дат, без посвящений, без обещаний помнить. И одиночество стало непереносимым.
Он упал на колени, прямо на мокрую от бесконечных дождей землю, и заплакал, прижавшись лбом к надгробию.
- Профессор, заберите меня отсюда, пожалуйста… мне очень холодно… Он ушёл, профессор… я так много от него требовал… он всё бросил ради меня, а я… я никогда ему не говорил… я так его люблю… пожалуйста, заберите меня… мне так холодно…
Чьи-то дрожащие руки осторожно легли на плечи. Лёгкие и нежные, как крылья бабочки. Так неожиданно. Так странно. Они были тёплыми и заботливыми, какими бывают руки только очень любящего человека.
Мягкие губы почти касались уха, когда Гарри услышал тихий, чуть срывающийся голос:
- Пошли домой, котёнок…
Он встал и повернулся.
Драко ничуть не изменился за эти полтора месяца. То же стройное тело, те же платиновые волосы… Вот только серые глаза казались сейчас серебристыми от блестящих в них слёз.
Гарри хотел рассказать про все эти дни, проведённые на кладбище, про эти ужасные вечера, про ночи со снотворным, но смог издать только несколько несвязных звуков.
- Я знаю, - ответил Драко, прижимая его к себе, - я знаю…
Он положил рядом с белой лилией две чёрные розы, и они ушли в мир живых вдвоём, оставив за спиной чёрное надгробие, на котором золотыми буквами было выгравировано только имя: Северус Снейп. Без дат, без посвящений, без обещаний помнить…

***
Утро было серым и холодным. Ноябрь редко радует Лондон другой погодой.
Гарри с трудом открыл глаза.
Старые часы на стене показывали 9.30.
Юноша посмотрел на спящего рядом с ним ангела и улыбнулся. Драко всегда спал на спине, смешно раскинув руки. Его левое запястье рассекал рубец ещё не совсем зажившей резаной раны.
Гарри пододвинулся ближе, положил голову ему на грудь и, наконец, смог заснуть – без таблеток, без скотча, без кошмаров. Впервые за долгое время ему было тепло.

@темы: цепляет, dm/hp, интересное чтиво, fanfiction

---

"Дом ужасов"

Предупреждение by me.

Эти рассказы "на любителя" - могут содержать как откровенный и кровавые, так и откровенно кровавые сцены. Так что "никакого принуждения - всё исключительно добровольно и по желанию".

III. Дом ужасов. "Дом ужасов" Сибери Куин (пер. Н.Куликовой)

Завершает третью часть шикарный рассказ. Я бы даже сказал, чуть было не венец всего сборника - одноименен и с частью, и с самой антологией.

'''''

- Чeрт побери, осторожнее, Траубридж! - предостерег Жюль де Гранден, когда мою машину занесло на мокрой от дождя дороге и она едва не стукнулась о бордюрный камень. Я отчаянно закрутил рулем и тихо выругался, тщетно стараясь хоть что-то разглядеть сквозь пелену дождя.
- Плохо дело, друг, - признался я, поворачиваясь к своему спутнику, - мы заблудились. Определенно заблудились.
Он коротко рассмеялся.
- Вы что, только что догадались об этом? Я знал это уже добрых полчаса.
Сбросив газ до минимума, я медленно ехал по бетонной дороге, стараясь через залитое струями дождя стекло разглядеть хоть какой-нибудь дорожный знак, но видел перед собой лишь черную, непроглядную тьму.
Два часа назад де Гранден и я, откликнувшись на настойчивый телефонный звонок, покинули мой уютный теплый кабинет и выехали из дома, чтобы навестить больного ребенка. Из-за дождя и кромешной тьмы я сбился с дороги и все последние полтора часа чувствовал себя как ребенок, заблудившийся в глухом лесу.
- Боже правый! Свет! - воскликнул де Гранден, хватая меня за руки своими маленькими, крепкими пальцами. - Видите, вон там, вдалеке? Быстро пошли туда. Любая самая жалкая лачуга сейчас лучше, чем этот проклятый дождь.
Я посмотрел в указанном направлении и увидел слабый мигающий огонек, пробивавшийся сквозь пелену дождя метрах в двухстах от нас.
- Пожалуй, вы правы, - согласился к, вылезая из машины. - Мы потеряли уже столько времени, что едва ли чем-то смогли бы помочь этому ребенку. Кроме того, возможно, там нам укажут правильную дорогу.
Ступая по многочисленным лужам, напоминавшим небольшие озера, то и дело спотыкаясь, насквозь промокшие от проливного дождя мы продолжали идти на свет и наконец оказались перед большим домом из красного кирпича, фасад которого украшало внушительного вида крыльцо с белыми колоннами. Из веерообразного оконца над дверью и двух высоких окон, расположенных по обеим ее сторонам, вырывались лучи яркого света.
- Ну надо же, какая улыбка фортуны, - проговорил де Гранден, поднявшись на крыльцо, и постучал в дверь полированной бронзовой ручкой.
Я стоял, в задумчивости нахмурив лоб, тогда как он принялся стучать во второй раз.
- Странно, но я никак не могу припомнить этого дома, - пробормотал я.
Мне казалось, я знаю все строения на тридцать миль вокруг, но это явно новый...
- Бог ты мой! - прервал меня де Гранден. - Всегда вам, Траубридж, надо вылить на человека ушат холодной воды. Сначала вы твердите о том, что мы заблудились, а теперь, когда я, Жюль де Гранден, нашел убежище от этого проклятого дождя, вам вдруг взбрело в голову тратить время на раздумья по поводу того, почему вы не знаете этот дом. Клянусь, если бы не я, вы бы не переступили его порога, так как заранее не представлены хозяину.
- Но я же должен был знать про этот дом, - запротестовал я. - В конце концов, такое внушительное строение...
Мои разглагольствования были прерваны резким щелчком замка, и большая белая дверь распахнулась перед нами.
Мы вошли и, сняв мокрые шляпы, повернулись, чтобы поблагодарить встретившего нас человека.
Я замер с открытым ртом.
- Черт побери! - де Гранден в растерянности смотрел на меня.
Насколько можно было судить, кроме нас двоих в роскошном холле этого дома никого не было. Прямо перед нами простирался длинный коридор. Паркетный пол в нескольких местах был устлан дорогими восточными коврами. На белых стенах висели масляные портреты представительного вида людей, а потолок украшали прекрасные фрески. В дальней части холла начиналась изящная резная лестница, уходившая вглубь здания. Все это внушительное помещение было освещено свечами в стеклянных канделябрах, а гостеприимное мерцание огня в высоком камине из белого мрамора создавало ощущение уюта. Тем не менее ни единой живой души мы не обнаружили.
Клик! Тяжелая наружная дверь у нас за спиной бесшумно повернулась на хорошо смазанных петлях, а автоматический замок довершил дело, накрепко соединив ее с косяком.
- Чтоб меня черти взяли! - возбужденно пробормотал де Гранден, хватаясь за посеребренную ручку двери и отчаянно дергая ее. - Смотрите, Траубридж, заперто! Пожалуй, действительно лучше было бы нам остаться там, под дождем!
- Вот уж в этом я с вами никак не соглашусь, мой дорогой сэр, - донесся до нас с лестницы мягкий низкий голос. - Ваш приход был ниспослан мне самим Господом Богом.
Тяжело опираясь на крепкую трость, к нам приближался весьма привлекательной внешности мужчина в пижаме и халате. На голове его красовалась пестрая шелковая шапочка, на ногах были шлепанцы из мягчайшего сафьяна.
- Вы врач, сэр? - спросил он, бросив взгляд на медицинский саквояж в моей руке.
- Да. Меня зовут Сэмюэл Траубридж, я работаю в Хэррисонвилле, - ответил я. - А это доктор Жюль де Гранден из Парижа, мой гость.
- О, я очень, очень рад приветствовать вас в Мэрстонхолле, господа! - воскликнул наш хозяин. - Видите ли, дело в том, что одна... э... моя дочь заболела, а я из-за своей дряхлости и отсутствия телефона не могу пригласить к ней врача. Я умоляю вас осмотреть мое бедное дитя... Разумеется, вы можете полностью рассчитывать на мое гостеприимство. Прошу вас, снимите плащи... - Он выжидающе умолк. - О, благодарю вас... - увидев, что мы бросили нашу промокшую одежду на спинку стула, добавил он. - Не будете ли вы любезны пройти сюда.
Вслед за ним мы поднялись по лестнице, прошли по коридору и очутились в обставленной со вкусом комнате, где на кровати среди груды крошечных подушек лежала девушка лет пятнадцати.
- Анабель, Анабель, любовь моя, вот два доктора хотели бы осмотреть тебя, - мягко проговорил старый джентльмен. Девушка устало и несколько раздраженно повернула свою белокурую головку и тихо всхлипнула во сне, ничем более не подтвердив того, что осознает наше присутствие.
- И каковы же симптомы, месье? - поинтересовался де Гранден, завернув манжеты и готовясь к осмотру.
- Она спит, - ответил наш хозяин, - просто спит. Недавно она переболела гриппом, и с тех пор у нее периодически повторяются приступы продолжительного сна. Мне даже не удается разбудить ее. Может, у нее началась сонная болезнь? Мне говорили, что после гриппа такое иногда случается.
- Гм-м...
Маленькие, гибкие руки де Грандена проворно ощупали шею девушки за ушами, скользнули по области яремной выемки, после чего он озадаченно взглянул на меня.
- Траубридж, у вас случайно нет с собой настойки опия и аконита? - спросил он.
- Есть морфин и аконит, а вот опия нет.
- Неважно, - он нетерпеливо махнул рукой и начал копаться в моем саквояже, из которого вскоре извлек два маленьких флакончика. - Вполне сойдет и это. Месье, могу я попросить вас принести немного воды? - обратился он к хозяину дома.
- Но позвольте, де Гранден... - начал было я и тут же ощутил толчок его обутой в жесткий башмак ноги. - Вы действительно полагаете, что это лекарство подойдет? - запинаясь, закончил я фразу.
- Ну да, разумеется, - проговорил он. - В данном случае это лучшее. Пожалуйста, месье, воды, - повторил он, обращаясь к отцу.
Я в замешательстве смотрел на него, не в состоянии скрыть своего изумления, тогда как он извлек из каждого пузырька по одной пилюле и быстро растер каждую из них в порошок. Старый джентльмен тем временем наполнил водой стакан из кувшина, стоявшего на умывальнике в дальнем конце комнаты. Мой друг не хуже меня ориентировался в содержании моего саквояжа и прекрасно знал, что мои медикаменты помечены номерами и не имеют каких-либо этикеток. От меня не ускользнуло, что он умышленно оставил без внимания флаконы с морфином и аконитом, взяв вместо этого два пузырька с чистым молочным сахаром, не оказывающим, как известно, никакого медикаментозного воздействия. Я понятия не имел, что он задумал, и лишь молча наблюдал за тем, как он отмерил четыре чайные ложки воды, растворил в ней порошок и влил это так называемое лекарство в рот спящей девушки.
- Отлично, - сказал де Гранден и тщательно вымыл стакан. - Месье, ей надо полежать и хорошенько отдохнуть до утра. Завтра мы определимся, какое лечение назначить. На этом, если вы позволите, мы хотели бы откланяться. - Он вежливо поклонился хозяину дома, который ответил тем же и проводил нас в прекрасно обставленную комнату в другом конце коридора.
- Послушайте, де Гранден, - сказал я, когда хозяин, пожелав нам спокойной ночи, притворил дверь, - о чем вы думали, когда давали бесполезное снадобье?
- Ш-ш-ш! - прервал он меня шепотом. - Эта девушка, мой друг, страдает от энцефалита не больше, чем вы или я. Отсутствует характерное опухание лица или шеи, нет никакого затвердения в области яремной выемки. Температура немного повышена, это так, но в ее дыхании я определенно почувствовал запах хлоралгидрата. Хотелось бы надеяться на то, что ввели его девушке с самыми добрыми намерениями, но у меня есть опасение, что ее решили просто одурманить, а потому я и изобразил из себя дурачка, который поверив в объяснения этого человека. Черт побери, дурак, который знает, что он им не является, имеет огрoмное преимущество перед тем, кто считает его таковым.
- Но...
- Никаких но, дружище. Вспомните, как открылась эта дверь, хотя к ней никто не прикасался; вспомните, как она аналогичным образом закрылась, а заодно посмотрите и на это.
Мягко ступая, он пересек комнату, отдернул ситцевую занавеску на окне и легонько постучал по раме, в которую были вставлены толстые стекла.
- Посмотрите, - повторил он, снова постучав по раме.
Это окно, как и все остальные в доме, было створчатое; небольшие прямоугольники толстого стекла плотно прилегали к перегородкам, сделанным в виде решетки. Подчиняясь указанию де Грандена, я постучал по одной из них и вдруг понял, что это не крашеное дерево, как я до этого полагал, а прочно сваренный металл. Более того, к своему удивлению, я обнаружил, что ручки хотя и поворачиваются, но укреплены на рамах лишь для видимости, тогда как сами рамы намертво прикручены болтами к каменным стенам. Можно сказать, мы оказались в заточении, ничем не уступающем по своей надежности государственной тюрьме.
- Дверь... - начал было я, но мой друг покачал головой.
Я пересек комнату и легонько повернул ручку двери. Она свободно поддалась, однако несмотря на то, что мы не слышали ни щелчка замка, ни движения запора, дверная панель оставалась неподвижной, словно была прибита гвоздями.
- Но почему... Де Гранден, что все это значит? - ничего не понимая, спросил я.
Он пожал плечами.
- Не знаю пока. Но одно знаю определенно: не нравится мне этот дом, дружище Траубридж. Я...
Сквозь шум дождя за окном и завывание ветра мы неожиданно услышали пронзительный вопль, преисполненный непередаваемой, безграничной и пока не ясной для нас муки души и тела.
- Черт побери! - Де Гранден поднял голову, как собака, почувствовавшая над землей далеко впереди запах зверя. Вы слышали, Траубридж?
- Конечно. - По телу у меня поползли мурашки от этого безнадежного, отчаянного крика, эхом отдающегося в моих ушах.
- Черт побери, - повторил он. - Сейчас этот дом нравится мне еще меньше, чем прежде. А ну-ка давайте пододвинем к двери шкаф. Полагаю, будет лучше, если эту ночь мы проведем за импровизированной баррикадой.
Мы перетащили шкаф к двери, и вскоре я крепко заснул.
- Траубридж, Траубридж, дружище, - де Гранден уперся локтем мне в ребра, - проснитесь, умоляю вас! Не издавай вы такой храп, я бы подумал, что вы умерли.
- Что? - сонно спросил я, зарываясь в роскошную постель. Несмотря на всю необычность событий минувшей ночи, я спал как убитый.
- А ну-ка вставайте, друг мой, - приказал де Гранден, энергично встряхивая меня. - Как я полагаю, сейчас самое время выяснить, что здесь и к чему.
- О, дьявол! - пробормотал я, нехотя вылезая из постели. - Ну что за радость бродить по незнакомому дому для того лишь, чтобы проверить безосновательные подозрения! Девушке действительно могли дать хлоралгидрат, но ведь нельзя исключать того, что ее отец надеялся на лучшее. А что до этих устройств с открыванием и закрыванием двери, то мы ведь знаем, что он живет здесь один и мог придумать все эти механизмы исключительно для того, чтобы сократить свои передвижения. Ну как ему ковылять с палкой по всему дому?
- Ах, вот как! - саркастически воскликнул мой друг. - И этот вопль, который мы слышали, он организовал тоже исключительно ради облегчения своего недуга? Так по-вашему?
- Девушке мог присниться кошмар, - предположил я, но он прервал меня нетерпеливым жестом.
- Ладно, можете представить себе, что луна сделана из зеленого сыра, - сказал он. - Давайте, давайте вставайте, друг мой. Мы должны обследовать этот дом, пока у нас еще есть время... Слушайте внимательно: пять минут назад через это самое окно я видел, как наш хозяин, одетый в плащ, вышел из дома, причем никакой палки у него в руках не было. Черт возьми, он скакал, как молодой юноша, уверяю вас. А сейчас он наверняка уже там, где мы оставили машину, и я не знаю, что он с ней собирается сделать. Зато знаю, что собираюсь сделать я сам. Вы намерены присоединиться ко мне?
- Ну да, конечно, - пробормотал я, натягивая одежду. - Но как вы думаете выбраться? Дверь-то закрыта.
Он полыхнул на меня одной из своих неожиданных улыбок, отчего кончики его маленьких белых усов вздернулись вверх наподобие рогов перевернутого полумесяца.
- Смотрите, - приказал он, демонстрируя небольшой кусок тонкой проволоки. - В те времена, когда волосы женщины еще были олицетворением ее прелести, не было такой хитрости, которую она не могла бы сотворить при помощи своей шпильки! Припоминаю сейчас одну девицу - это было еще до войны, - которая показала мне несколько трюков. Смотрите и учитесь, друг мой.
Он ловко просунул загнутый петлей конец проволоки в замочную скважину, несколько раз для пробы подергал ею туда-сюда, потом просунул на максимальную глубину, вынул и внимательно осмотрел.
- Так-так, - пробормотал он, после чего полез в карман и вынул проволоку уже потолще.
- Видите, - он показал мне тонкую петлю. - При помощи нее я получил представление о механизме действия замка, а сейчас... - он ловко согнул толстую проволоку точно по контуру тонкой, - ура, у меня есть ключ!
Все оказалось именно так, как он предполагал. Замок легко поддался нажиму его импровизированного ключа, и мы оказались в длинном темном холле, с любопытством и опаской оглядываясь вокруг себя.
- Сюда, если не возражаете, - снова приказал де Гранден. - Сначала нам надо осмотреть девушку, узнать, все ли с ней в порядке.
Мы на цыпочках прошли по коридору к ее комнате.
Она лежала на спине, скрестив руки на груди на манер покойника; голубые глаза были широко раскрыты и незряче смотрели прямо перед собой; колечки светлых, коротко постриженных волос обрамляли ее бледное, изможденное лицо подобно золотому нимбу, окружающему точеные черты святого лика на иконе.
Де Гранден тихо приблизился к постели и профессиональным жестом положил пальцы на запястье девушки.
- Температуры нет, пульс слабый, - он попытался установить диагноз. - Цвет лица бледный, почти синюшный. Так, теперь глаза: сонные, зрачки наверняка были сужены, тогда как сейчас им надо было бы расшириться. Боже ж ты мой, Траубридж, идите-ка сюда. Посмотрите! - он указал на апатичное лицо девушки. - Эти глаза. Боже правы. Эти глаза! Ведь это просто святотатство и ничего больше.
Я взглянул на лицо девушки и отпрянул, едва сдержав возглас ужаса. Когда мы впервые увидели ее, спящую, она показалась нам милой и привлекательной. У нее были мелкие, правильные черты лица, четко очерченные, вроде тех, что изображают на камеях, а завитки белокурых волос придавали ей изящно-воздушное очарование, сравнимое разве что с ликами пастушек из дрезденского фарфoра. Не хватало лишь одного - чтобы она поднялa свои пушистые длинные ресницы, придав тем самым своему лицу живость смеющейся феи, игриво прогуливающейся по сказочной стране.
Сейчас ее ресницы были подняты, но глаза отнюдь не походили на ясные, радостные окна умиротворенной души. Скорее они напоминали застывшие в невыразимой муке дверные "глазки". Радужная оболочка продолжала излучать мягкий голубoи цвет, хотя сами глазные яблоки производили ужасное впечатление. Вращаясь из стороны в сторону, они словно всматривались в простирающееся пространство, придавая тем самым ее нежному бледному лицу нелепое, отчасти даже смешное, но в целом ужасное выражение раздувшейся жабы.
- Боже праведный! - воскликнул я, отворачиваясь от изуродованного лица девушки с чувством отвращения, близкого к тошноте. - Какой ужас!
Де Гранден склонился над неподвижным телом, внимательно разглядывая изуродованные глаза.
- Это ненормально, - проговорил он. - Глазные мышцы были подрезаны, причем сделал это человек, явно имеющий обширные познания в области хирургии. Дружище Траубридж, не дадите ли вы мне шприц и немного стрихнина? Бедняжка все еще без сознания.
Я бросился назад в спальню и вернулся со шприцем и нужным лекарством, после чего встал рядом с де Гранденом, глядя как он делает укол.
Узкая грудь девушку затрепетала под воздействием сильного стимулятора, ресницы на миг прикрыли ее ужасные глаза. Всхлипнув, что прозвучало почти как стон, она попыталась было приподняться на локтях, но снова упала на спину и, задыхаясь, пролепетала:
- Зеркало... Дайте мне зеркало! Скажите мне, что это неправда, что это был просто какой-то фокус! О, то, что я увидела тогда в зеркале, просто не может быть правдой. Так ведь?
- Успокойтесь, моя маленькая, - сказал де Гранден. - Но вы говорите загадками. Что именно вам хотелось бы знать?
- Он... он... - девушка словно споткнулась, но тут же заставила себя сформулировать нужную мысль. - Этот ужасный старик недавно дал мне зеркало и сказал, что то, что я вижу, - мое лицо. О, это было ужасно, ужасно!
- Как? Как вы сказали? - де Гранден даже повысил голос. - "Он"? "Ужасный старик"? Разве вы не его дочь? Это не ваш отец?
- Нет, - промолвила девушка так тихо, что было едва слышно. - Я возвращалась домой из Маркетсдейла в... о, я даже не помню, когда это было. Помню только, что был вечер и у меня спустили шины. Я... я подумала, что на дороге лежало битое стекло, потому что и подошвы моих туфель тоже оказались изрезаны. Я увидела свет в этом доме и пришла попросить помощи. Старик - мне он показался таким добрым, милым - впустил меня, сказал, что живет совсем oдин и как раз собирается обедать. Он пригласил меня присоединиться. Я съела что-то... Не помню сейчас, что было потом... Когда я очнулась, то увидела его рядом с моей кроватью - он держал зеркало и говорил, что то, что я вижу, - мое лицо. Ну скажите, пожалуйста, скажите, что это была только шутка, фокус, который он решил показать мне. Ведь я же не такая страшная, правда?
- Черт бы меня побрал, - тихо пробормотал де Гранден, пощипывая кончик уса. - Что все это значит?
- Ну конечно же, нет, - громко сказал он. - Вы похожи не цветок, мадемуазель. Маленький цветок, танцующий нa ветру. Вы...
- А мои глаза, они... они... - она умолкла с жалобной мольбой во взоре, - пожалуйста, скажите, что они не...
- Конечно же, нет, моя дорогая, - заверил он ее. - В ваших глазах отражается весеннее небо. Они похожи...
- Дайте... дайте мне зеркало, пожалуйста, - прервала она его возбужденным шепотом. - Я хочу сама посмотреть, раз уж вы... О, у меня все внутри обрывается... - она снова откинулась на подушки, веки скрыли ее безобразно искаженные глаза, отчего лицо вновь стало очаровательным.
- Черт побери! - едва слышно выдохнул де Гранден. - Мое открытие насчет хлоралгидрата отнюдь меня не успокоило, дружище Траубридж. Я скорее соглашусь пойти на пытку, чем позволю этого несчастному дитя увидеть себя в зеркале.
- Но что все это значит? - спросил я. - Она говорит, что приехала сюда и...
- А остальное мы должны выяснить сами, во всяком случае, мне так кажется, - спокойно ответил он. - Пойдемте, мы теряем время, а потерять время - это значит рисковать быть схваченным, мой друг.
Де Гранден обошел холл, заглядывая за каждую дверь в поисках кабинета хозяина особняка, однако, еще не завершив осмотр, внезапно замер на месте - у самого начала лестницы.
-Посмотрите-ка, Траубридж, - он указал на две кнопки, вмонтированные в стену, - черную и белую. - Если я на сей раз не совершаю еще большую ошибку, чем позволил себе раньше, то здесь мы имеет разгадку того положения, в котором оказались. Ну, во всяком случае, разгадку входной двери.
Он нажал на белую кнопку и бросился к двери, чтобы проверить результат.
Как он и предполагал, тяжелая дверь повернулась на отлитых из бронзы петлях, впустив в помещение косые дождевые брызги.
- Черт побери, - воскликнул он, - прямо какой-то "Сезам, откройся!" Что ж, посмотрим, не действует ли этот секрет и на закрывание. Нажмите на черную кнопку, Траубридж, а я посмотрю.
Я сделал то, что от меня требовалось, и по восторженному возгласу понял, что дверь закрылась.
- И что теперь? - спросил я.
- Гм-м, - промчал де Гранден, поочередно дергая себя то за один, то за другой кончик крохотных усиков, - надо признать, дружище, что сам по себе этот дом таит немало загадок, но сейчас меня интересует, что делает этот злодей. Мне не хотелось бы, чтобы люди, показывающие молодым девушкам в зеркало их обезображенные лица, крутились возле нашей машины.
Мы накинули плащи, открыли дверь и, подложив под косяк скомканный кусок бумаги, чтобы она не захлопнулась, бросились к месту, где оставили машину.
Сделав несколько шагов, мы увидели вспышку света, полыхнувшего сквозь толщу дождевых струй, - это был свет фар моей машины, которая съезжала с шоссе в сторону низины.
- Дьявол! - возбужденно воскликнул де Гранден. - Так он еще и вор! - Он бросился вперед, размахивая руками наподобие живого семафора. - Что это вы задумали сделать с нашей машиной?
Порывы ветра разносили его слова во все стороны, но маленький француз был непоколебим.
- Черт бы меня побрал, - задыхаясь, бормотал он, спеша вперед наперекор сокрушающему ветру и дождю. - Я схвачу этого мерзавца, если он вздумал сделать такое!
На наших глазах старик открыл переднюю дверцу машины и выпрыгнул наружу, а она продолжала движение вперед, к крутой насыпи, окружавшей озерцо с илистой, мутной жижей.
Какое-то мгновение этот вандал стоял и лицезрел дело своих рук, после чего разразился диким хохотом, сравнимым по страсти разве что с восторгом самого мерзкого богохульника.
- Ах, мерзавец, грабитель! Ну держись! Скоро ты засмеешься другим смехом! - пригрозил де Гранден и поспешил к старику.
Тот, казалось, совершенно не замечал нашего присутствия. Все еще продолжая хохотать, он повернулся и пошел к дому, но на мгновение замер, когда резких порыв ветра с неожиданной яростью набросился на дуб, отломив от него могучий сухой сук и с силой бросив его на землю.
Старик вполне мог уклониться от столкновения с громадной веткой, но не сделал этого, и та подобно пущенной из лука стреле Божьей справедливости обрушилась на тщедушное тело, пригвоздив и расплющив его.
- Посмотрите, Траубридж, что бывает с тем, кто вдруг захочет украсть чужую машину, - сказал де Гранден таким тоном, словно ничего не случилось.
Мы приподняли тяжелую ветвь и перевернули распростертое тело на спину. После поверхностного осмотра мы пришли к одному и тому же выводу: у старика был сломан позвоночник.
- Вы хотите сделать последнее заявление, месье, - резко сказал де Гранден. - Если у вас есть такое желание, то поторопитесь. Времени у вас мало.
- Д-да, - слабым голосом произнес старик. - Я-я хотел убить вас, поскольку вы могли раскрыть мою тайну. Но раз уж так получилось, можете сообщить всему свету, пусть все знают, что значит оскорбить Мэрстона. В моей комнате вы найдете документы. А мои... мои зверушки... они... в подвале. Она... должна была стать... одной из них... - Паузы между словами становились все длиннее, голос его слабел, каждое слово буквально вымучивалось по слогам. Когда прошелестела последняя, с трудом произнесенная фраза, послышался какой-то булькающий звук и из угла рта вылилась тонкая струйка крови. Узкая грудь в последний раз выгнулась и, судорожно дернувшись, опала, а следом задней опустилась нижняя челюсть. Он скончался.
- Вот как, - заметил де Гранден, - значит, его доконало кровоизлияние. Наверное, сломанное ребро проткнуло легкие. Впрочем, это можно было предположить. Давайте, дружище, отнесем его в дом, а потом попробуем разобраться, что это за документы и зверушки, о которых он говорил. И какого черта он умер, так и не раскрыв нам своей загадки! Он что, не знал, что Жюль де Гранден не терпит загадок? Но, черт побери, мы докопаемся до вашей тайны, месье Смерть, даже если для этого придется вскрыть ваше тело!
- Ради всего святого, де Гранден, - взмолился я, потрясенный его безжалостным тоном. - Ведь он же умер.
- Ах ты Боже мой! - презрительно фыркнул де Гранден. - Умер или нет, не забывайте, что он украл вашу машину.
Мы уложили свою зловещую ношу на диван в холле и поспешили на второй этаж. Найдя комнату покойного, мы начали поиски документов, о которых он упомянул. Довольно скоро де Гранден извлек из шкафа толстый кожаный портфель и вытряхнул его содержимое на постель.
- Ага, - он поднес к свету какие-то бумаги. - Похоже, мы делаем успехи. Что же это такое?
Он держал в руках пожелтевшую от времени газетную вырезку.
АКТРИСА БРОСАЕТ ПАРАЛИЗОВАННОГО СЫНА ХИРУРГА НАКАНУНЕ СВАДЬБЫ
Вчера вечером известная актриса варьете Дора Ли заявила, что отказывается от своего обещания выйти замуж за Джона Бирсфилда Мэрстона-младшего, безнадежно парализованного сына известного хирурга-остеолога доктора Джона Бирсфилда Мэрстона-старшего, ибо, как она выразилась, "не может видеть его изувеченное тело". При этом она добавила, что ранее дала свое согласие на брак с ним "исключительно из жалости". Репортерам не удалось поговорить ни с брошенным женихом, ни с его отцом.
Очень хорошо, - кивнул де Гранден, - но пока это ни о чем не говорит. Молодая женщина расторгла свою помолвку, и произошло это, если ориентироваться по дате публикации, в 1896 году. А вот еще одна, посмотрим, что она нам поведает.
САМОУБИЙСТВО СЫНА ХИРУРГА
Джон Бирсфилд Мэрстон-младший, сын известного хирурга, носящего это же имя, обнаружен сегодня утром мертвым в своей спальне - в его рот был вставлен конец резинового шланга, другой конец которого подсоединен к газовой колонке. Труп обнаружен его слугой.
Десять лет назад во время игры в поло мистер Мэрсфилд получил увечье приковавшее его к инвалидному креслу, из которого он практически никогда не вставал.
Джон Мэрстон-младший был недавно покинут известной актрисой варьете Дорой Ли, которая объявила о своем решении месяц назад за день до свадьбы. По имеющимся сведениям, после случившегося он пребывал в состоянии глубокой депрессии.
Отец покойного, доктор Мэрстон, заявил журналистам газеты "Плэнет", что в смерти его сына повинна упомянутая актриса, и добавил, что она понесет за это наказание. Доктор Мэрстон отказался дать какие-либо пояснения в ответ на вопрос, намерен ли он передать это дело в судебные инстанции.
- Вот как! - воскликнул де Гранден. - Посмотрим теперь, что здесь.
Третья вырезка была лаконична.
ОТСТАВКА ШИРОКО ИЗВЕСТНОГО ХИРУРГА
Широко известный в данной части страны хирург, специализирующийся на операциях на костях, доктор Джон Бирсфилд Мэрстон сообщил о своем намерении прекратить хирургическую практику. Он продал свой дом и собирается покинуть наш город.
Пожалуй, картина достаточно ясна, - произнес де Гранден, приподняв брови и еще раз просматривая первую вырезку. Но посмотрите, Траубридж, вы только посмотрите на этот снимок! Эта Лора Ли вам никого не напоминает?
Я взял вырезку с сообщением о расторгнутой помолвке и внимательно всмотрелся в фотографию. Изображенная на ней молодая женщина была одета в пышное, прямо-таки воздушное платье, фасон которого был в моде во времена американо-испанской войны.
- Гм-м... Пожалуй, никого из тех, кого я знаю... - начал было я, но тут же умолк, пораженный неожиданным сходством. Несмотря на вычурную прическу и совсем не гармонировавшую с ней соломенную шляпку, украшавшую творение парикмахера, женщина на снимке определенно имела сходство с той изуродованной девушкой, которую мы видели полчаса назад.
Француз заметил мой взгляд и кивнул в знак согласия.
- Ну конечно же, - сказал он. - А теперь нам надо ответить на вопрос, является ли эта девушка с чудовищно обезображенными глазами родственницей Доры Ли или же это сходство - чистая случайность, а также что вообще может стоять за всем этим.
- Не берусь утверждать, но мне кажется, что какая-то связь здесь есть...
- Связь? Разумеется, некоторая связь есть, - согласился де Гранден, снова углубляясь в изучение содержимого портфеля. - А это что еще такое? Кажется, Траубридж, я начинаю кое-что понимать. Взгляните!
В руках у него была страница сенсационного выпуска одной из ежедневных нью-йоркских газет, на которой были запечатлены портреты шестерых молодых женщин. Над ними жирным шрифтом был выведен заголовок:
"ЧТО ЖЕ СЛУЧИЛОСЬ С ИСЧЕЗНУВШИМИ ДЕВУШКАМИ?
Неужели зловещие невидимые руки простираются из темноты, чтобы схватить наших девушке, проживающих во дворцах и лачугах, работающих в магазанах, на сцене или в офисе? - задавал риторический вопрос корреспондент. - Где сейчас Элен Мунро, Дороги Сойер, Филис Буше и три другие очаровательные белокурые девушки, которые словно канули в бездну в минувшем году?"
Все дела имели несомненное сходство: каждая из исчезнувших молодых женщин не вернулась к себе домой, хотя, как сообщала газета, отсутствовали какие-либо основания утверждать либо предполагать их намерение куда-то уезжать.
- Надо же, этот журналист не отличается особым умом! - воскликнул де Гранден. - Готов биться об заклад, что даже мой добрый друг Траубридж подметил одно весьма существенное обстоятельство, которое осталось незамеченным автором этой публикации, словно это нечто само собой разумеющееся.
- Боюсь, старина, что разочарую вас, - ответил я, - но мне лично кажется, что корреспондент исследовал это дело под всеми возможными углами зрения.
- Ах, вот как! - саркастических заметил де Гранден. - Что ж, по возвращении домой, мой друг, вам надо будет проверить свое зрение о окулиста. Смотрите, смотрите на эти фотографии, на эти изображения без вести исчезнувших женщин и не пытайтесь утверждать, что не подмечаете определенного сходства между ними. Причем я имею в виду не только это сходство, но и то, что все они похожи на мисс Ли, покинувшую сына доктора Мэрстона. Ну что, сейчас, когда я прямо указал вам на это, вы видите?
- Нет... но почему... ну д-да... конечно! - бормотал я, снова просматривая снимки. - Боже праведный, де Гранден, вы правы, можно даже сказать, что все эти девушки - родственницы. Надо же, как это вы заметили?
- Ничего я пока не заметил, - он пожал плечами. - И ничего не нащупал. Я просто вытягиваю руки, стараясь схватить что-то, вроде того несчастного слепца, над которым издеваются юные негодяи, однако мои пальцы не могу нащупать ничего определенного. Ба! Жюль де Гранден, да ведь ты круглый болван! Думай же, думай, глупец!
Он присел на край кровати, уткнув лицо в ладони и наклонившись вперед, тогда как его острые локти буравили согнутые колени.
Внезапно он выпрямился и его лицо озарила загадочная улыбка.
- Черт меня побери, понял, кажется, понял! - воскликнул он. -- Зверушки! Те самые зверушки, о которых бормотал старый похититель автомобилей! Они где-то в подвале! Траубридж, мы должны взглянуть на них, они Должны предстать перед нашими двумя парами глаз. Помните, как зловеще он тогда сказал, что она должна была стать одной из них? Клянусь сатаной, когда он говорил "она", то подразумевал наше несчастное дитя с глазами, как у лягушки.
- Но почему... - начал было я.
- Пошли, пошли, - прервал он меня, - я сгораю от нетерпения, и ничто не может меня остановить. Мы должны выяснить и сами увидеть, что за зверушек содержит человек, которому так нравится показывать девушкам в зеркале их обезображенные лица и который, черт побери, временами увлекается кражей автомобилей моих друзей.
Мы поспешили вниз по главной лестнице и стали отыскивать дверь в подвал. Наконец мы нашли ее и, держа над головами пару свечей, начали спускаться по шатким ступеням в кромешную тьму подвала. Нас окружали каменные стены, и, судя по тяжелому, заплесневелому запаху, вскоре под ногами должна была оказаться голая сырая земля без малейшего намека на какой-либо дощатый настил.
- Черт побери, - пробормотал де Гранден, останавливаясь у нижней ступени и приподнимая свечу над головой, чтобы лучше осмотреть это мрачное место, - в темницах древних замков и то приятнее, чем в этой преисподней.
Я не мой подавить охватившего меня чувства тревожного ожидания и озноба. Вглядываясь в гладкие каменные стены, в которых не было ни окон, ни каких-либо иных отверстий, я готов был в любое мгновение повернуть обратно.
- Ну вот, - сказал я, - ничего нет. Сразу видно, сплошная пустота...
- Возможно, это и так, дружище Траубридж, - ответил де Гранден, - но я не привык полагаться на то, что видно сразу. Я всегда всматриваюсь основательно, а если и тогда ничего не обнаруживаю, то повторяю свой осмотр. Видите, вон гам какой-то деревянный настил? Как по-вашему, что это?
- Э... часть пола, очевидно, - наугад сказал я.
- Может, и так, а может, и нет. Давайте-ка посмотрим.
Он пересек помещение подвала и подошел к дощатому покрытию, потом посмотрел на меня и удовлетворенно улыбнулся. - Обычно, мой друг, в полу не бывает никаких металлических колец, - он наклонился, чтобы ухватиться за массивное кольцо, прикрепленное к вделанной в дерево прочной скобе.
- Ага! - воскликнул он, выпрямляясь и приподнимая дощатую крышку люка, под которой находился квадратный лаз. Вниз спускалась почти вертикальная деревянная лестница, конец которой терялся в непроглядной тьме.
- Итак, начинаем спуск, - де Гранден повернулся и поставил ногу на верхнюю перекладину лестницы.
- Не делайте глупостей, - посоветовал я. - Вы же не знаете, что там, внизу.
- Вот именно, - согласился он, когда его голова была уже на одном уровне с земляным полом, - но, если мне повезет, как раз это я и узнаю вскоре. Вы как, идете?
Не сдержав вздоха досады, я последовал за ним.
Сойдя с нижней ступеньки, он остановился, подняв свечу повыше и внимательно огляделся. Прямо перед нами простирался прорытый в толще земли проход, своды которого поддерживались широкими досками и подпиравшими их толстыми бревнами, чем-то напоминая горизонтальную выработку примитивной шахты.
- Кажется, картина начинает усложняться, - пробормотал де Гранден, ступая в проход. - Вы со мной, Траубридж?
Я шел и гадал, что же ждет нас в конце этого темного, грязного коридора, но мой любопытный взгляд не замечал ничего, кроме покрытых грибками бревен и черных, сырых земляных стен.
Де Гранден шел впереди на несколько шагов, и мы продвинулись метров на пять, когда он издал сдавленный крик удивления и одновременно ужаса. В два прыжка я оказался рядом с ним и огляделся. По обеим сторонам туннеля располагались прибитые гвоздями к бревнам белые поблескивающие предметы - насколько знакомые, что разум поначалу отказывался узнавать их. Впрочем, никакой ошибки здесь быть не должно, ибо даже непрофессиональный глаз не мог ошибиться в определении того, что это такое. Будучи врачом, я, естественно, узнал их со всей определенностью. Справа висели четырнадцать тщательно соединенных друг с другом костей человеческих ног, составляющих единое целое от ступней до таза, отсвечивающих белесым, мертвенным светом.
- Боже праведный! - вырвалось у меня.
- Черт меня побери! - воскликнул в свою очередь де Гранден. - Сюда, сюда посмотрите, - он указал на противоположную стену. Там расположились четырнадцать человеческих рук, точнее их скелетов - от кончиков пальцев до лопаток, - подвешенных к вертикальным опорам туннеля.
- Дьявольщина какая-то - пробормотал де Гранден. - Я знавал людей, которые коллекционировали чучела птиц и засушенных насекомых; встречал собирателей египетских мумий - даже тех, кого интересовали черепа давно умерших людей, - но никогда мне не приходилось видеть выставку рук и ног! Боже ж ты мой, да он, видно, совсем спятил или я вообще ничего не понимаю!
- Так вот они какие, его зверушки, - проговорил я. - Да, определенно, человек, собравший такую коллекцию, не может не быть сумасшедшим. Тем более здесь, в этом месте. Бедняга...
- А это что еще там? - перебил меня де Гранден.
Откуда-то из темноты раздался странный, нечленораздельный звук, подобный тому, который издает человек с набитым пищей ртом, и, словно звук этот разбудил дремавшее в пещере эхо, он стал повторяться вновь и вновь, чем-то напоминая лепет полудюжины слабоумных.
- Вперед!
Размахивая свечей, де Гранден бросился навстречу неизвестному подобно воину, поднятому взвуком полковой трубы, и сразу же почти взвизгнул:
- Смотрите, Траубридж, смотрите и скажите, что вы тоже видите это, иначе я подумаю, что просто сошёл с ума.
Вдоль стены выстроились в ряд семь небольших деревянных ящиков, каждый из которых был снабжен откидывающейся кверху дверцей наподобие клеток, в которых деревенские жители содержат кур, да и размером они были примерно такие же. В каждом из ящиков находилось нечто, очертания которого мне не приходилось видеть даже в самом страшном сне.
Это были человеческие туловища, страшно изможденные длительным голоданием и покрытые коркой засохшей грязи, хотя на этом их сходство с человеческой природой, пожалуй, и заканчивалось. Книзу от плеч и поясницы свисали переплетающиеся друг с другом щупальца отвислой плоти - верхние из них оканчивались плоскими, лопатообразными плавниками, имеющими отдаленное сходство с ладонями, тогда как нижние завершались почти бесформенными обломками, смутно напоминающими ступни лишь тем, что каждый из них был увенчан бахромой свисающей сморщенной кожи.
Костлявые шеи поддерживали странно балансирующие карикатуры на лица - плоские, безносые, лишенные подбородков, с ужасными, скошенными наружу и внутрь глазами, растянутыми до невероятных пределов ртами, м - о ужас! вытянутыми, разрезанными вдоль, выступающими сантиметров на десять языками, безжизненно мотающимися в тщетных усилиях вымолвить какое-то слово.
- Сатана, твой гений посрамлен! - воскликнул де Гранден, поднося свечу к листку бумаги, прикрепленному к одному из ящиков на манер табличек, которые вывешивают перед клетками зверей в зоопарке. - Смотрите! - дрожащим пальцем он указал в сторону этого листка.
Я отпрянул в ужасе. Это была фотография Элен Мунро одной из пропавших девушке. Здесь же имелась и надпись ее имя и фамилия.
Ниже нетвердой рукой было нацарапано: "Уплачено 12.5.97".
Как завороженные, мы двинулись вперед вдоль расположенных у стен ящиков. На каждом из них была фотография молодой симпатичной девушки и соответствующая подпись.
И везде стояло слово "уплачено" и дата. Все девушки, о которых газеты сообщали как о пропавших без вести, присутствовали в этих ящиках.
Наконец мы подошли к ящику, который был меньше всех остальных и в котором находилось особо изуродованное тело. На нем была фотография Доры Ли. Дата "платежа" была выполнена ярко-красной краской.
- Черт побери, - шепотом, с оттенком истерики в голосе произнес де Гранден. - Мы же не можем вернуть этих несчастных людям: это было бы самым отвратительным проявлением жестокости. И все же я содрогаюсь при мысли о милосердии, о котором они наверняка стали бы молить нас, имей они возможность говорить.
- Пойдемте наверх, - стал упрашивать я. - Нам надо будет все это хорошенько обдумать, а кроме того, если я еще хоть на минуту задержусь здесь, то определенно упаду в обморок.
Де Гранден не стал возражать и пошел следом за мной из этой палаты ужасов.
- Да, нам действительно есть о чем подумать, - начал он, когда мы поднялись в холл. - Если мы сжалимся над этими несчастными и прикончим их, то тем самым вступим в конфликт с законом, а с другой стороны, разве возможно выставить их в таком виде перед людьми? Непростое решение придется нам принять, как вы находите, Траубридж?
Я кивнул.
- Черт побери, а ведь какой башковитый малый оказался, - продолжал де Гранден. - И какой хирург! Четырнадцать ампутаций рук, столько же ног - и каждый пациент остался жив! Жив, чтобы жить и страдать от пыток в этой дьявольской яме! Уму непостижимо! Лишь безумец мог сотворить подобное.
Нет, вы вспомните, Траубридж, вспомните и подумайте о том, как горевал этот доктор над телом умершего сына и как вынашивал он свою ненависть и жажду мести в отношении женщины, покинувшей его. И вот в его сознании ненависть к одной женщине трансформировалась в ненависть ко всем, которым было суждено ответить за грехи лишь одной. А месть-то какова! Как тщательно он должен был разрабатывать планы, чтобы завлечь их, сколько трудов было потрачено на то, чтобы сотворить это дьявольское сооружение, где хранились их бедные, несчастные, изувеченные тела, и каких высок достигло его хирургическое мастерство, когда он, даже будучи безумцем, смог превратить их некогда очаровательные лица и фигуры в олицетворение страшного кошмара, свидетелями которого мы только что явились. Это невероятно, ужасно! Извлечь из тела все эти кости, а жертвы продолжают жить!
Он встал и беспокойно заходил по холлу.
- Что же делать? Что же делать? - повторял он, ударяя себя ладонями по лбу.
Я следил за его передвижениями по комнате, но разум мой был настолько потрясен увиденными зверствами, что едва ли я был способен кто-то помочь ему найти ответ на этот вопрос.
Я безнадежно смотрел на него. Случайно взгляд мой упал на стену, в которую был встроен камин. Она медленно, очень медленно отклонялась от вертикали.
- Де Гранден, - закричал я, обрадовавшись тому, что что-то отвлекло меня от страшных мыслей, - стена, стена наклоняется!
- Стена? - повторил она. - О черт побери, и правда! Ну конечно, это дождь, он подмыл фундамент. Быстрее, быстрее, мой друг, в подвал, иначе эти несчастные существа погибнут!
Мы кинулись вниз по ступеням, но сразу же почувствовали, что вся земля набухла от влаги. Колодец, который вел к тайному хранилищу безумца, наполовину утопал в булькающей, липкой грязи.
- Святая Дева Мария! - воскликнул де Гранден. - Они погибли, как крысы в ловушке. Да упокой Господь их измученные души, - он повернулся, чтобы идти назад. - Пожалуй, так даже лучше. А сейчас, дружище Траубридж, скорее наверх, надо вынести отсюда то бедное дитя. Нужно спешить, если мы не хотим навечно остаться под руинами этого мерзкого дома!
Гроза наконец истощила все свои силы и над горизонтом появилось красноватое весеннее солнце, когда мы с де Гранденом подвели измученную, едва державшуюся на ногах девушку к моему дому.
- Драгоценнейшая, уложите ее в постель, - приказал де Гранден моей экономке Hope, которая вышла нас встречать, закутанная в неимоверных размеров ночную рубашку и преисполненная благородного негодования. - Она уже достаточно настрадалась.
Мы прошли в мой кабинет. Он наполнил стакан виски и горячей водой, закурил свою вонючую французскую сигарету, потом посмотрел на меня.
- Так как же могло случиться, мой друг, что вы не знали про этот дом?
требовательным тоном спросил де Гранден.
Я глуповато ухмыльнулся.
- Я свернул не там, где надо, и в итоге оказался на Эрбишир-роуд. Ее лишь недавно заасфальтировали, а прежде я ею не пользовался, потому что там практически было невозможно проехать. А поскольку я все время был уверен, что мы едем по Эндовер-пайк, мне и в голову не пришло увязать то место со старым поместьем Олмстед, мимо которого я проезжал сотни раз.
- О да, - задумчиво кивнул де Гранден, - небольшой поворот с нужной дороги и - бабах! - какой же путь нам пришлось пройти назад!
- А как же быть с этой девушкой? - начал было я, но он, взмахом руки остановил меня.
- Этот безумец уже начал творить свое дьявольское дело, - проговорил он, - а я, Жюль де Гранден, прооперирую ей глаза и сделаю с ними все, что положено. Кстати, не плеснете ли мне еще немного виски, дружище, а то мой стакан уже опустел.

Сибери Куин (пер. Н.Куликовой)

@темы: цепляет, "Дом Ужасов", интересное чтиво

---

"Любовь побеждает Смерть"

Любовь побеждает Смерть
Автор: Laya
Рейтинг: PG-13
Пейринг: вы поймете
Жанр: angst
Summary: Человек мечтает о смерти
Disclaimer: Эх, если бы... Но нет, ничего не мое! И не надо!
Размещение: запрос отправлен.

читать

Светлое дрожащее пятнышко медленно поглощается, впитывается в эту темноту, этот мрак. Тьма. Здесь правит она, гордо восседая на троне, сплетенным из человеческих тел. Здесь стены дышат страхом и кричат от ужаса жертвы. Никто не достоин такой участи, но все приговорены. Нет спасения от этого безумия, медленно заполняющего сознание и отраженного в мертвых глазах. Отчетливо осознаешь - ты один на этом проклятом кладбище разбившихся надежд, где нет места живым, потому что Смерть скалит зубы , обходя свои владения. Ты видишь, как она протягивает к тебе костлявые ладони, ты ждешь избавления и рыдаешь, когда Смерть, хохоча, отстраняется. Ты думал, что все так просто? Нет, те не достоин столь легкой участи. "Но я же невиновен!" - полувсхлип - полухрип срывается с искусанных губ, пока ты отчаянно скребешь бездушные стены руками, разбивая их до костей, стесывая ногти до кровоточащего мяса. Но надолго тебя не хватает, и ты вновь без сил падаешь на холодный, почерневший от крови твоих предшественников пол, и вспоминаешь, вспоминаешь... Это единственное, что ты можешь, что у тебя осталось. Но и это у тебя скоро отнимут.

"-Мы вместе?
-Навсегда.
-Мы не расстанемся?
-Никогда.
-Я люблю тебя.
-Я люблю тебя."

"Ложь, все ложь. Ты ушел, оставил меня, почему? Ведь ты поклялся. Как ты мог?" Задыхаясь от несправедливости и ненависти, ты вновь скребешь руками по полу, содрогаясь от безумной агонии. Боль чуть отрезвляет тебя, и ты с удивлением наблюдаешь за медленно стекающей с пальцев кровью. Кап. Кап. Кап. Эти звуки сводят с ума, разрывают барабанные перепонки, они слишком громкие. Ты не слышишь собственных криков, корчась от звериного ужаса. Бездушный страж проходит мимо твоей камеры и частичка тебя умирает. Так происходит каждый раз, и ты молишься о том, чтобы прекратить существовать. Не умереть - это роскошь пока не доступна тебе. Просто раствориться, исчезнуть, не чувствовать. Но здесь это невозможно, все твои страхи преследуют тебя, как гиены, ищущие падаль. Ты воспринимаешь все в тысячу раз острее, прячась от демонов в темном углу камеры, по - детски наивно зажмурив глаза в безумной надежде, что все это окажется лишь сном. Что твой любимый непременно разбудит тебя, нежно сцеловывая горячие слезинки. Визгливый хохот будет тебе ответом. Реален ли он? Возможно. Неважно. Все неважно.Лишь светлое пятнышко в темном углу шепотом зовет того, кто ушел навсегда. Азкабан - страшное место.

Несправедливо. Неправильно. Ложь. Ты умрешь из - за обвинения в убийстве любимого. Смешно? Не думаю. Как же могли подумать, что ты сделал это? Да ты скорее сам перерезал бы себе вены, чем причинил боль своему сокровищу. Я знаю.

"-Я люблю тебя.
-Я люблю тебя.
-Не оставляй меня.
-Ни за что."

Но кому поверят больше - бывшему темному магу или доблестному аврору из уважаемой семьи, лучшему другу? Ответ понятен. Истерический смех унесся под своды камеры и там замер, эхом отражаясь от равнодушных стен. Ты не сошел с ума. Странно. Увидев мертвым того, ради которого живешь, невозможно остаться в здравом рассудке. Но ты сумел. И лишь дико смеялся, когда тебя волокли из родного дома; на суде, когда зачитывалось обвинение. Твой безумный вид напугал всех, и приговор был ясен с самого начала. А Рон Уизли, настоящий убийца, с ужасом смотрел на тебя, не понимая. А ты смеялся. Малфои никогда не показывают свою слабость. Тебе больно - улыбайся. Ты ненавидишь этого человека - улыбайся. Как же тебе хотелось уничтожить убийцу, вырвать из груди сердце и растоптать его, как это сделал он. Увы, не было ни малейшей возможности. И ты улыбался, услышав слово "Поцелуй". А зачем жить? Ради чего? Смысл твоей жизни похоронен, а ты даже не смог попрощаться...

"-Без тебя я не смогу жить.
-Ты тот, ради кого я существую.
-Я люблю тебя.
-Я люблю тебя."

Наконец-то. Спасибо судьбе, которая все - таки сжалилась над тобой. Приговор приведут в исполнение. Сегодня он избавится от мучений. Пустота. Ни мыслей, ни чувств. Облегчение. В нетерпении ты рисуешь кровью на стенах инициалы "ГП +ДМ". Глупо, скажете вы. Возможно. Дверь камеры с лязгом распахнулась. Неужели? Неужели он встретится со своим счастьем?

"-Ты будешь рядом?
-Конечно. Всегда.
-Не бросай меня.
-Я не смогу.
-Я люблю тебя.
-Я люблю тебя."

Дементору так и не удалось применить свое страшное наказание. Твое сердце просто остановилось, когда ты увидел зеленую листву на деревьях. Его глаза... Ты умер счастливым, с улыбкой отправившись к своему ангелу, который обязательно скажет: "Почему так долго? Я скучал, ведь я так люблю тебя!" И теперь вы действительно будете вместе. Навсегда.

...Ночью на твою могилу пришла Смерть. И замерла от ужаса: на черной земле распускались цветы. Упав на колени, она дрожащими руками принялась рвать их, но никакая сила не могла остановить это море цветов с прекрасными, нежными лепестками. Тогда, закрыв лицо руками, Смерть побрела прочь, осознав свое поражение. А ты улыбался, крепко обнимая обретенную любовь...

"-Ты пришел.
-Конечно.
-Я ждал тебя.
-Я знаю.
-Я люблю тебя.
-Я люблю тебя."

@темы: цепляет, dm/hp, интересное чтиво, fanfiction

---

Короче лоханулся я вчера. Думал, что на нете деньги есть и не положил, когда пошли в Раму за Саин платить. Пришел - а нета-то нету.
Но сегодня с утра съездил - оплатил. Теперь норм.
Вчера...нет, позавчера приехали Рен с Темой, смылись только сегодня с утреца. Моя совесть-сисадмин обрадовал меня, что мне надо всё сносить и переразбивать хард. Блин. Комп реально еле пашет.

На улице хорошо. Всё зеленое, солнце светит, птички поют, ветерок легкий дует...красота.
...а ведь лето, товарисчи...
...какая неожиданность прям *усмехнулась*...
С летом всех!

@темы: мои омуты, диагноз ясен..., дом, милый дом, other people, pic

---

Я скорее смесь коньяка и абсента...

31.05.2009 в 21:06

Пишет  Kuro-sama:

|Я - лондонский джин|

Есть люди, как зеленый чай. С чайной церемонией, чайничком рыжей глины, рукавом кимоно и веером в рукаве. Люди-бабочки, люди - августовский вечер в звездах под треск цикад. Они чаще всего редкие фокусники с рассеянной улыбкой, и светятся мягким желтоватым светом - как светляки… с ними можно говорить о картах Таро, немножко - о Канте, и даже вскользь пройтись по Гегелю… Слушать музыку серебряных спиц, или просто молчать - уютно, глядя на закат, или на соседский гараж… они совершенно прозрачны и ароматны, как жасминовые призраки… наверное, надо уметь их пить… чтобы в их обществе не махать постыдно под столом скучающей лапкой от избытка материализации чувственных идей в своем здоровом, и, в сущности, очень земном тельце…

Есть люди, от которых остается осадок и послевкусие - как после плохого кофе. Ты, вроде, и в красивую толстую чашку его - с листиками по ручке, и кардамоном над ним парил, и корицей - трепетал… а все равно - дрянь,как будто наглотался чего-то непотребного, и желудями все это закусывал…И ты хотел, как лучше, и он хотел, чтобы не как всегда - а результат подобен химическому пятну на любимом галстуке… Божественный запах и мерзкий вкус (сказала Феня, укладывая очередную банку растворимого кофе в ящик со строительным мусором).

Есть люди-пиво. Легкие, и вроде как ни к чему не обязывающие. С которыми можно пить это самое пиво на скамейке в парке, и которые останутся там, когда ты уйдешь, сдав свою бутылку хамовитому бомжику. Люди, которые попросят сто рублей "в долг", и никогда не отдадут, и которых ты в следующий раз будешь рад узнать в толпе по неряшливым, но цветным одеждам. Люди, которые назовут тебя Юлей вместо Кати, и расскажут все тусовочные новости. Люди, с которыми хорошо - пока не раззеваешься, не заскучаешь, и не захочешь спать.

Есть люди-виски. Со льдом. Со льдом в голосе, во взгляде, с ленивыми интонациями и кожаными креслами в гостиной. Они ироничны, и курят хорошие сигареты. С ними бывает нечеловечески интересно - когда они поднимут бровь, и соизволят рассказать, как однажды, где-то в Аргентине, когда маленький оркестр играл танго… у них железная хватка, и неутраченная интеллигентская рефлексия мальчиков из хорошей семьи. Они всегда предложат нетрезвой даме остаться. Нетрезвая дама всегда может уйти. Если по-честному, им пофигу, но на такси они посадят вас всегда. Дам, имеется в виду. Нетрезвых друзей - скорей всего, тоже. У них на юбилеях корифеи говорят длинные тосты и поддерживают под локоть маму именинника - всю в неподдельных бриллиантах и голубом, девицы танцуют кан-кан, а американские граждане кидают вверх ковбойские шляпы и сигары. А на утро им лучше всего продолжать говорить "Вы". По телефону - белой трубке из слоновой кости, из Аргентины.

Есть люди как коктейли. Особенно барышни. Девушки-мартини - ухоженные, с хорошим маникюром и туфельками на острых каблучках, в юбке до середины колена и с декольте до пейджера. Они слушают качественное западное диско и курят тонкие сигаретки. Они сидят в ночных клубах на высоких табуретах, и качают аккуратными лапками в чулочках. Иногда они танцуют на барной стойке сальсу, но это уже мартини с водкой, или текила со спрайтом. Как говаривала одна дама: "На меня эта ваша текила совершенно не действует! Я только в прошлый раз упала со стола!"

Есть девушки-Бейлис…девушки-литераторы, девушки-поэты, девушки-промокашки на тетрадном листе, исписанном чернилами: на них зеркально и неровно отпечатались тонкие витиеватые строчки… С ними не знаешь, что делать, и чего от них ждать: то вот она зарыдала и откидывает со лба прядь, мешающую созерцать Луну, то в черных одеждах раскидывает карты веером, стуча серебряными перстнями, то вот она смеется заливистым хохотом тебе в лицо, бормоча что-то полувеселое-полуобидное… я люблю бросать в Бэйлис лед. Иначе он для меня слишком сладок…

Есть люди как ром… темный ром с колой и лимоном. Или светлый ром с мятой. Но тоже обязательно с лимонным соком. Потому что в них всегда есть немножко горечи - которая остается на губах, после того, как они сожгут вам сердце. Или себе. Мне кажется, что они всегда горят, и исходят лучами - "кубинскими звездами царапая шею и грудь"… как Фрида Кало или Че. Апельсиновое дерево в окне с желтыми шторами на фоне океана.

Люди-коньяк - как стальной в ножнах. Медленно запрягают, но быстро потом едут. Холодноватые на первый взгляд, и горячие внутри: как потухший костер - сверху пепел, а внутри пламя. В них ныряешь, как в бассейн: помните, у Булгакова? Как из фонтана вдруг забила коричневая струя, и только пара человек решилась последовать примеру кота-Бегемота, и нырнуть? Выплываешь пьяным, хватая воздух, и дыша эйфорией, будешь изливать душу и словеса, а кончится все лимонно и кисло. Потому что снаружи всегда пепел, какое бы пламя не было внутри. Главное - вовремя уходить с вечеринок: пошатываясь, и в чужом галстуке.
Леди остается леди, пока часы не пробьют полночь. Но настоящие леди пьют коньяк.

Люди-текила - это умные и талантливые персонажи, способные на спонтанную истерику на отвлеченную тему. Эгоцентристы, влюбленные в мир, и склонные держать его "на каминной полке, всегда готовый к услугам", между доколумбовским атласом Мира и туфлей стриптизерши на серебряной шпильке. Если дамы - то с низким голосом и с декольте, если мужчины - то в цветных рубашках. Оставят номер телефона, потом не узнают позвонившего, и никогда не позвонят сами- какое бы ослепительное танго на барной стойке вы не танцевали вечером, падая на головы завсегдатаям бара. Сухо скажут, что вы ошиблись номером. А вы и правда ошиблись - все, что было, было вчера… От текилы, кстати, не бывает похмелья. А от текиловых людей - грустных воспоминаний.

Люди-вино, кино и домино. В вине надо разбираться. Чтобы отличить истинного мизантропа от притворщика-эпикурейца. Люди красное сухое вино - умные и эксцентричные, но без дешевых внешних эффектов. У них на полке двд-шки с культовым кино и альбом Босха, у них большие лохматые собаки, симпатичные улыбчивые жены и добрые мужья с аккуратно подстриженной бородкой. У них умненькие детки в хорошей школе, и зимой на шее мягкий кашемировый шарф. Они одновременно доброжелательны и язвительны, и далеко не каждый бродяга на Мерседесе вхож в их мир - который пахнет натуральным деревом, книжной пылью и хорошим парфюмом. Впрочем, это все - совершенно не от снобизма. Это от хорошего воспитания и бабушек-выпускниц Смольного института. Девушки - красное сухое: сплошь студентки, которые помимо прочего берут в университете курс философии, в стильных очках и черных тонких водолазках, юноши - подают надежды и краснеют румянцем под темными кудрями, и их ресницы бросают прозрачную тень на девичьи сердца.

Люди-красное полусухое почти такие же, но чуть порывистей, быстрее в суждениях и нелогичных выводах, неожиданно выясняется, что у них на галстуке под сурьезным пиджаком - слоник или Будда (но не Микки-Маус или стилизованная Мэрлин), а у девы с волнистыми волосами - как на открытках из бабушкиного альбома, раскрашенных карандашом, - на запястье намотаны крупные бусы и тоненький белый шрам.

Люди-белое вино - большие, красивые, и медленные мужчины. Со льдом и с дыней летом. На какой-то давней работе у нас был такой персонаж - голубоглазый великан из Амстердама, с сердцем, куда легко помещался весь мир, и даже пятки не торчали, и способностью притягивать бытовые несчастья, как магнитом: за месяц его краткого пребывания здесь, его слегка сбила машина (или он сбил машину), его затопили соседи, у него лопнули зимой все батареи и чуть ли не обледенели стены, он поскользнулся, и упал в арык, у него оторвались все пуговицы на пальто, и он сжег утюгом все рубашки с монограммами. Но не потерял присутствия духа. Только паспорт по дороге в аэропорт.

Девушки-белое вино будут морочить Вам голову, и читать Бодлера. Будут ходить в прозрачных платьях, в туфельках без каблука и прикасаться к вам под столом угловатыми коленками. Вы будете пить с ними белое вино со льдом, и желтый сок дыни будет стекать по их запястьям - прямо на диванную обивку. И так будет, покуда не кончится лето. А лето будет долгим, и будет виться цветными парео вокруг угловатых коленок в маленьких южных городах.

Люди-абсент - это люди с парижским взглядом, где отражаются, как в Сене, маленькие мансарды под крышей старых домов, и безумие, как нелепый в городской речке электрический скат, тихо притаилось на дне зрачков. Нет, вовсе не каждого из них ждет клиника, отрезанное ухо, и раскрашенный зеленым конь; вовсе не каждый синими красками на желтом полу дома с колоннами и видом на хмурый невский проспект будет пытаться воспроизвести Ван-гоговские ирисы… Нет. Но безумие иногда приходит к ним. Оно приходит, как сексуальное желание, сильное и яркое, которое все сметает: набухает и колоколом звенит в голове, требуя своего… тогда они пишут строчки, которые режут потом сердце на тонкие полоски горячей кровоточащей плоти - как коварный и неуловимый маньяк, заставляют метаться от балкона до входной двери июльской ночью, горячей и душистой, как кипящее малиновое варенье - в ожидании чего-то или кого-то что никогда не сбудется, или никогда не придет. Они рисуют картины от которых тянет внизу живота и почему-то хочется пить, а еще смотреть вечно и немедленно отвернуться, черкают черной тушью на клочке обоев, стучат пальцами по клавиатуре… или… не делают ничего такого, о чем можно было бы здесь рассказать - в присутствии малолетних истребителей попкорна и благородных матрон, ожидающих прибавления семейства… Потом они полулежат в потертом кресле без сил, а вечернее солнце смывает позолоту с их лиц. Чтобы превратить ее в пыльцу, которая будет виться над каждым бокалом абсента.

Есть люди как качественный лондонский джин, что заперт в голубой бутылке толстого стекла - смотрят через голубое окошко, и видят все в грустном голубом свете: потому что сегодня не иначе как рубиновый вторник, а что может быть лучше в такой вторник, чем сапфировый джин, отпущенный на оплаченную остатками карманных фунтов беспошлинную свободу? Они пузырятся в стакане с терпким тоником, пахнут новогодней елкой и апельсиновой корочкой на чьих-то теплых губах с блеском, и мечтают лететь выше Тауэровского моста, высоко-высоко, туда где радуга прячется в облаках... (с) enotya.

@темы: мои омуты, цепляет, диагностика нас любимых

---

Флешмоб

20.05.2009 в 22:10

Пишет [J]Baccar[DI][/J]:

20.05.2009 в 21:32

Пишет [J]Хитцугад[/J]:

Биб-биб......
И из ленты избранного ...

запись создана: 20.05.2009 в 23:08

@темы: staff/stuff

---

"Кружево"

Кружево
Автор: Azazella
Рейтинг: PG-13
Пейринг: Гарри/Драко, Фред/Джордж
Жанр: romance, немного юмора
Summary: Наши судьбы принадлежат мойрам - трём прядильщицам. Они решают все вопросы о вражде и любви. Но как-то раз жизнь выкидывает немыслимый фортель, вопреки всем законам мойр...
Disclaimer: Ну понятно, что Роулинг, которой слэш ой как не нравится

Девочка кропотливо ткала покрывало.
Множество маленьких прялок наполняли воздух мерным жужжанием, изредка натягивая серебристые нити, больше похожие на паутину. Сидевшая рядом женщина держала в руках линейку, наблюдая за прялками. Готовые нити измерялись и обрезались большими железными ножницами. Ножницы принадлежали старухе.
Клото, Лахесис и Атропос - богини людских судеб. Они не были забыты, и выполняли свою работу век за веком, не ведая, что в мире людей давно канули в Лету Олимп с его богами и оживившая их древняя цивилизация.

***
- Поттер! Ты снова на моей дороге со своим нищим дружком и грязнокровкой? Я, конечно, понимаю, что ты без меня никуда, но...
- Заткнись, Малфой! Это ВЫ шли позади нас! И не смей называть Гермиону грязнокровкой!
Очки Гарри Поттера упали в грязь, благодаря подножке гиппопотама, носившего имя Гойл. На отпрыска рода Малфоев глянули взбесившиеся зелёные бесенята, слегка прикрытые разметавшейся по лбу чёлкой. Из кармана тёмной мантии показался кончик палочки.
- Нет, Гарри! - Гермиона схватила друга за локоть, удерживая от новой дуэли. - Подумай, сколько баллов с тебя снимет Снейп, а ведь уже конец года! Мы ни за что не выиграем в соревновании факультетов!
- Наверстаю в квиддич! - тряхнул головой Гарри. Рон поднял из грязи его очки, протёр их краешком своей мантии и протянул ему.
Драко Малфой переглянулся с Крэббом и Гойлом и расхохотался.
- Да неужели ты думаешь выиграть у меня в квиддич в этом году, Поттер?
- А что, твой папочка снова купил команде новые мётлы, чтобы тебя не попёрли в этом году? - язвительно бросил ему в лицо Рон. - Ты ещё ни разу не выиграл у Гарри. И дело не в метле! Просто Гарри играет лучше тебя, вшивый белый слизняк!
Смех блондина мгновенно угас. Шёл дождь, и он и впрямь был похож на слизня, особенно с прилизанными по обыкновению волосами. А к нападкам на внешность Драко относился очень болезненно.
В воздухе, несмотря на грозу, запахло жареным. Крэббу хватило одного взгляда хозяина, чтобы понять, что от него требуется. В следующий момент Рон оказался прижат к каменной стене, а Гермиону, в свою очередь, схватил Гойл.
Девочка закричала от омерзения. Рон изо всех сил рвался ей на помощь, но Крэбб только издевательски хохотал, прижимая его к стене.
- Не трогай её! - крикнул Гарри. В этот раз кончик палочки был направлен прямо в грудь Малфою. Но тот выхватил свою палочку мгновением раньше...

***
Работа убаюкивала, а девочка никак не могла подавить зевоту. Веки отяжелели и закрывались сами собой. Наконец, глаза закрылись окончательно, и нити выпали из ослабевших рук.
Женщина вскрикнула и поспешно поднялась, не замечая, как взметнулись её юбки, задевая нити... Превращая ровные линии, тянувшиеся к покрывалу, в гигантскую паутину чьих-то перепутанных, смешавшихся судеб.
И в мире началась неразбериха.

***
По коридору Хогвартса с букетом роз в руках степенно вышагивал профессор Снейп, направляясь в Башню Предсказаний, к Сибилле. Его любимой Сибилле, которая может быть такой прелестной, когда снимает очки, мило улыбается и не заговаривает зубы всякой чепухой и хрустальными шарами.
"Я давно этого хотел... - скажет он, распахнув тяжёлые дубовые двери. - И почему-то не решался..."

***
Где-то в тёмных сырых подземельях навзрыд рыдал Тот-Кого-Нельзя-Называть, уткнувшись лицом в атласную дорогую жилетку своего приспешника и отирая слёзы его белоснежными локонами.
- Зачем? Зачем я это делал? Скажи мне, Люциус... Я столько лет пытался привести мир к хаосу и разрушению... После того, как Дамблдор был так добр ко мне...
"Он спятил, - подумал Люциус Малфой, продолжая сохранять сочувственно-невозмутимое выражение лица. - Он совершенно спятил! Главное - соглашаться с каждым его словом и не показывать виду, что он псих. При первом же удобном случае надо будет..."
Додумать он не успел. На него глянули умоляющие красные глаза.
- Позови кого-нибудь! - простонал трагически Вольдеморт. - Пусть немедленно свяжутся с профессором Дамблдором и скажут, что я хочу мира!

***
Фред и Джордж, готовившие на заднем дворе своего магазинчика новые чудо-петарды, внезапно переглянулись. В одинаковых глазах читалась страсть.
- Фред, - протянул Джордж охрипшим голосом. - Ты думаешь о том же, о чём и я?
- А когда мы думали о разных вещах? - не отрывая взгляда от брата, ответил его близнец, облизнув губы.
- Жди меня наверху! - Джордж вскочил на ноги, едва удерживаясь, чтобы не наброситься на него, такого возбуждающе сексуального в старом кожаном комбинезоне и с покрытыми копотью рыжими волосами. - Я за шампанским!

***
Крэбб отпустил Гермиону и застенчиво переминался с ноги на ногу. Лицо его отливало всеми оттенками красного.
- Э-э-э... - мямлил он, глядя себе под ноги. - Я... Это, значит...
- Мы можем быть друзьями, - дружелюбно ответила Гермиона, отряхивая мантию от грязи. - Я помогу тебе в учёбе. Ведь ты не хотел обидеть меня, правда?
- Не-е-е... - энергично замотал головой Крэбб, уподобляясь преданному псу.

***
Поттер и Малфой стояли, нацелив друг на друга палочки. Их взоры пылали одинаковой ненавистью, с обоих капала вода. Ни один, ни другой не замечали, что творилось вокруг.
Последняя капля упала на нос Гарри, и дождь прекратился. Показавшееся из-за леса солнце ласково щекотало их лучами, заставляя волосы Драко отливать чистым золотом.
Драко опустил палочку и рассмеялся. Этим двоим не нужно было слов. Всё было решено давно, уже тогда, когда на первом курсе один мальчик протянул другому руку. Только тогда в глазах маленького испуганного мальчика, стоявшего напротив вспыхнувшее было чувство тут же загасили сожаление и неуверенность, вызванные словами рыжего Уизли.
Момент повторился вновь.
Драко шагнул вперёд и слизнул с носа Гарри последнюю дождинку. Закрыв глаза, ненавистный Поттер, столь долго бывший смыслом и целью жизни своего врага, уткнулся лицом в зелёный с белыми полосами шарф - символ Слизерина.
Как приятно быть выше Поттера, пусть даже это небольшое преимущество дают каблуки на три сантиметра выше школьной нормы.
Смех Драко - на сей раз он не был сардоническим - прозвучал вновь, и на голову Гарри, коснувшись его непослушных прядей, опустилась тонкая ладонь.

***
Клото, Лахесис и - с трудом - Атропос ползали по полу, торопливо и тщательно отделяя одну от другой нити судеб, ставя прялки на место и вполголоса кляня всю эту неразбериху.

***
...Вот замер у двери Сибиллы профессор Зельеварения, с изумлением глядя на букет в своей руке...

...Отпрянул от Малфоя-старшего Вольдеморт, заскрипев зубами...

...В бесконечно долгом поцелуе слились одинаковые губы, а рыжие пряди разметались по подушке. Братья были предназначены друг другу...

...Крэбб и Гермиона застыли, с недоумением (и негодованием) наблюдая совершенно неприличную эротическую сцену, разыгрывавшуюся перед ними. Рон и Гойл являли собой соляные столпы уже минут пять...

***
Рука Лахесис потянулась к последним двум нитям, что накрепко переплелись между собою в узел.
Но её руку накрыла маленькая девичья ладошка.
Клото с лукавой улыбкой покачала головой.
- Иногда путаница идёт на пользу, - тихо сказала она.

***
- Гарри, что ты делаешь? - в панике воскликнула Гермиона. Она всё ещё не могла поверить своим глазам. - Что о тебе подумают? Это же... Это же...
Зелёные глаза заглянули в серебряные в ожидании надменной улыбки и насмешливо приподнятой брови. Но на лице Драко появилось совершенно новое выражение. Непередаваемое, неописуемое выражение.
- А нам безразлично, - мягко сказал Малфой и прижал к себе Гарри ещё крепче. Гарри почувствовал аромат лаванды.
- Да, - повторил паренёк эхом. - Пусть говорят, что хотят!

***
Love - Is!
Конец.

@темы: dm/hp, улыбнуло, интересное чтиво, fanfiction

---

"Рассказ о девушке из провинции"

Предупреждение by me.

Эти рассказы "на любителя" - могут содержать как откровенный и кровавые, так и откровенно кровавые сцены. Так что "никакого принуждения - всё исключительно добровольно и по желанию".

III. Дом ужасов. "Рассказ о девушке из провинции" К. Клеменс (пер. Н.Куликовой)

'''''

День выдался чудесный. Анни лихо крутанула руль своего "ягуара", умело вписавшись в поток машин, заполонивших центральную площадь города. Слегка притормозив у будки регулировщика, Анни искоса посмотрела на него все правильно, так и должно было быть: вытаращенные глаза, напрягшаяся фигура, фуражка чуть не падает с затылка. Наверное, есть женщины и покрасивее, но сексуальнее - нет, в это Анни никак не хотелось верить. Ну и вечерочек будет, можно себе представить! Впрочем, свое она уже выстрадала - чуть не целый год обивала пороги этих чопорных бонз, не желавших подчас даже взглянуть на фигурку двадцатилетней провинциалочки из Милвуда.
Да, скоро ровно год, как она приехала в Лос-Анджелес. Началось все как нельзя более ординарно и, если хотите, даже бездарно. Бесконечные шатания туда-сюда по пыльным, людным улицам, бесплодные визиты в офисы продюсеров, робкие попытки соблазнить полнеющих обитателей "олдсмобилей" и "бьюиков". Каждое утро она не без труда влезала в узенькие джинсы, которые мгновенно преображали ее в общем-то скромненькую фигуру в некое воплощение завлекающей плоти. Мужчины, естественно, начинали пялить глаза, но именно этого ей и надо было.
Милвуд казался ей сущим адом - провинция, рутина, скукотища. Если же к этому добавить каждодневные стычки с родителями, старавшимися во чтобы то ни стало вдолбить дочке душеспасительные принципы добродетели, то станет понятно, почему она при первой же возможности постаралась смыться оттуда. Правда, перед этим произошел еще один инцидент...
Звали его Джонни. Днем он играл в местной футбольной команде, а вечерами поигрывал с Анни. К своему роману с ним она относилась в общем-то весьма непритязательно, но встретив однажды его со своей лучшей школьной подругой, причем не где-нибудь на улице или в кафе, а в той самой квартире, куда он приводил и ее саму, Анни приняла решение, что больше не останется здесь и дня. И вот, добравшись на автобусе до Лос-Анджелеса, а оттуда до Голливуда, она оказалась в сказке своего детства.
Молодые таланты редко проникают в чрево такого города как Лонс-Анджелес, не содрав при этом себе локти и колени, даже если обладают такой фигурой, как у Анни. впрочем, заметили ее довольно быстро - это были неуклюжие, потные владельцы "бьюиков" и "поршей", для виду грациозно распахивавшие перед ней дверцы своих машин, но никогда при этом не выходившие наружу. Постепенно ее клиентура помолодела - попадались даже сорокалетние кинобонзы, один за другим помогавшие Анни приблизиться к внутреннему миру всемогущих воротил бизнеса, способных сделать счастливой почти любую девушку на свете.
С одним из такиx типов она и встретилась сегодня. Звали его Вине, и он сказал Анни, что имеет отношение к финансированию нового боевика, о котором без умолку болтали на всех уголках Голливуда. Подвез ее туда один молодой режиссер, также, кстати, работавший над этим фильмом и, видимо, решивший таким образом отблагодарить щедрого продюсера. Впрочем, Анни не возражала.
Дом, облик и манеры Винса в общем-то ее устраивали. Пообедали они в декодированной в довольно строгих тонах гостиной, после чего перешли в кресла на рюмку коньяка. Затем Вине проводил ее в "комнату для игр".
Комната эта оказалась в подвале. Поначалу Анни ужаснулась при виде свисавших со стен кнутов, стальных браслетов, цепей и нагаек, но Вине довольно умело убедил ее в абсолютной безвредности этих "игрушек", особенно если они окажутся, как он выразился, в умелых руках.
Следовало признать, что сама Анни, а точнее - ее тело интересовали Винса лишь постольку-поскольку: главное внимание привлекала ее реакция, причем чем больше она кричала, молила и рыдала, тем больше он входил в раж. Процедура продолжалась не более получаса, и довольно скоро Анни удалось вырваться из обители игривого продюсера, чему она оказалась несказанно довольно. Что и говорить, встречи с подобными садистами особого удовлетворения ей не доставляли.
В тот вечер впервые за все свое пребывание в Лос-Анджелесе она долго не могла заснуть. Ей вспомнился родительский дом, старик-отец, помятая трава у крыльца и солнце - чудесное, нежное, мягкое солнце Милвуда. Она так размечталась, что даже не заметила, что глаза ее во второй раз за этот день наполнились слезами, но на сей раз уже совсем по другому поводу. В какой-то миг она была уже готова бросить к дьяволу все свои попытки добиться счастья на стезе кинобизнеса и вернуться домой.
Лежа так, с полузакрытыми глазами, Анни услышала слабый телефонный звонок, доносившийся из прихожей ее крошечной квартирки.
- Алло? - услышала она мягкий, но достаточно уверенный голос. - Это Анни?
- Да, это я.
- Прекрасно. Я звоню вам по поручению своего особого клиента, который просил меня передать вам, что был бы счастлив, если бы вы нашли время посетить его завтра вечером - он устраивает своего рода развлечение для избранных.
Анни заколебалась - после сегодняшнего приключения она решила впредь поступать осторожнее.
- Все будет в полном порядке, - продолжал увещевать ее тот же голос. - Включая утренние покупки и ваш собственный автотранспорт. Если не раздумаете в последнюю минуту, все это будет вашим.
- Мой транспорт? Что вы имеете в виду?
- Автомобиль. "Ягуар" вас устроит?
Так вот оно какое, это "великое время", о котором она мечтала все эти дни в Голливуде. Вот оно, ее счастье! Подвалило все-таки, никуда не делось. Разверзлись его врата и для нее: деньги, туалеты, свой дом, слуги - одним словом, много беззаботных и радостных дней, месяцев, лет. Ладно, сегодняшний вечер не в счет. В конце концов, без издержек не проживешь.
- Ну так как? - поинтересовался голос на другом конце провода.
- Годится. Я согласна.
- Отлично. Тогда завтра в десять. Спокойной ночи.
Анни уселась в кровати и туповато уставилась на стену. Комната плавала в темноте, и ей показалось, что она просто видит сон. Конечно, она не знает этого типа, но сколько ее подруг пробились в жизнь именно через незнакомых людей.
На следующий день ровно в девять утра раздался звонок.
Анни открыла дверь и увидела перед собой одетого чуть ли не в ливрею шофера. Шикарным жестом он предложил ей следовать за ним.
У подъезда стоял темно-вишневый "кадиллак". Анни ловко юркнула внутрь машины и опустилась на нежный велюр обшивки. Автомобиль мягко тронулся с места, и буквально через десять минут молчаливый шофер доставил ее ко входу в один из самых шикарных магазинов готовой одежды.
- Я подожду здесь, - сказал водитель. - Спросите там Жана.
Жан оказался высоким худощавым красавчиком, явно нашедшим свое место в жизни умелым ублажением преуспевающих кинодельцов и их спутниц. Старые, молодые, красивые, уродливые, знаменитые и начинающие - все они встречали живейшее участие со стороны этого лощеного управляющего.
Глаза Анни бегали по сторонам, как на рождественской елке; она беспрестанно что-то трогала, гладила, ощупывала или просто смотрела на шелк, меха, кожу. В конце она остановила свой выбор на отделанном норкой полупрозрачном пеньюаре, который, как ей показалось, был создан специально для нее. Жан услужливо упоковал коробку в шелковистую бумагу и сам же выписал чек. Пеньюар обошелся магазину в полторы тысячи долларов.
Шофер, поджидавший Анни, отвез ее домой. Выйдя из машины, Анни едва не завизжала от восторга: после того подарка, который она получила десять тысяч назад, можно было ожидать многого, но золотого цвета "ягуар" оказался выше самых смелых ее мечтаний. Шофер кивнул головой, но не улыбнулся - вместо этого он лишь протянул ей ключи от машины.
- Будьте там в десять, - проговорил он. - Адрес на сиденье. - С этими словами он снова сел за руль "кадиллака" и исчез, оставив Анни наедине со своим великолепным подарком.
Прошло все лишь три часа, даже меньше, с того момента, как она вышла из дома, но этого оказалось вполне достаточно, чтобы она превратилась в самую счастливую девушку на свете. Роскошный пеньюар, машина, приглашение на вечеринку - и все сразу. Правда, мир - это не только вещи и машины, это еще и люди. Анни мечтала оказаться в окружении блестящих улыбающихся мужчин, грациозных и шикарных женщин, ей хотелось почувствовать на себе их ревнивые взгляды. Что ж, она стояла на пороге свершения всех своих желаний, на пороге в рай.
Лос-Анджелес окутал теплый, сухой вечер. В этих краях темнело довольно быстро. Анни вся извелась, дожидаясь, когда же настанет заветный час и можно будет начать собираться. Оделась она быстро, хотя и очень старалась; напоследок окинув взглядом себя в зеркале, осталась довольна. Она знала, что выглядит хорошо, и потому имела все основания надеяться на успешное завершение того магического круга, начало которому было положено около года назад.
Громадный особняк словно гигантская птица распростер свои крылья на вершине холма. Издали он чем-то походил на фантастический замок. Пока она поднималась по ступенькам лестницы к дубовой парадной двери, свет над входом зажегся и навстречу ей вышел пожилой слуга. Когда Анни приблизилась, он внимательно посмотрел на нее и, не говоря ни слова, отошел в сторону, ступая дорогу.
Войдя внутрь, девушка оказалась в комнате с высоким сводчатым потолком. На стенах на уровне ее головы были укреплены старинные канделябры, отбрасывавшие на пол, прямо под ноги Анни, мягкий свет.
Неподалеку от них она разглядела несколько портретов и пейзажей - тоже, видимо, старинных, поскольку при столь скудном освещении на них нельзя было разобрать ни единой детали.
В присланном приглашении имена не указывались, и теперь Анни пришлось гадать, с кем же ей придется сегодня встретиться. Убранство помещения, в котором она оказалась, также едва ли могло помочь ей в разрешении этой загадки. Можно было сделать вывод лишь о том, что владелец особняка богат, женат и с нетерпением ждет того момента, когда сможет потратить на нее, Анни, кучу денег, что, впрочем, он уже начал весьма успешно делать. Хотя, если разобраться, ей было достаточно и этого, а все нужные справки можно будет навести потом.
Так она стояла в громадной почти пустой комнате, крутя головой из стороны в сторону, когда в дальнем конце зала открылась дверь и вошел мужчина. Его внешность несколько обескуражила Анни, во всяком случае она рассчитывала увидеть нечто иное. Перед ней стоял низенький, чуть кособокий и чересчур грузный человек, у которого, казалось, не было шеи, а голова сидела прямо на покатых плечах. Его иссинячерные волосы, зализанные назад, резко контрастировали с желтоватой бледностью лица.
- Привет, Анни, - проговорил он, продолжая рассматривать ее с головы до ног. - Рад видеть вас здесь. Меня зовут Виктор.
Анни пожала холодную руку, стараясь поскорее высвободить свою ладонь - ей не понравилось прикосновение этого человека, кожа которого производила впечатление чего-то неживого.
- Не будете ли вы любезны пройти со мной? - он повернулся и рукой указал на дверь, из которой сам только появился.
Они прошли через такой же громадный зал, весь заставленный креслами, после чего по лестнице спустились вниз, как показалось Анни, почти в подвал, и наконец оказались в небольшой комнате с диванчиками и камином.
- А я думала, что это будет вечеринка, - несколько обескураженно проговорила девушка, принимая из рук Виктора бокал с коньяком.
- А это и есть вечеринка, дорогая. Только особый вид вечеринки, который, уверен, не оставит вас равнодушной.
Анни неожиданно почувствовала укол беспокойства. Она мечтала о роскоши, о блеске красоты, а теперь получалось, что даже с учетом нарядов и машины все оборачивается самой обычной оргией в компании щедрого извращенца. Впрочем, чего уж там, все равно это лучше, чем липкие лапы жиреющих голливудских скупердяев где-нибудь на заднем сиденье машины.
- Пожалуйста, пройдемте сюда, - проговорил Виктор. - Вечеринка скоро начнется. - Он посмотрел на Анни, и той показалось, что во всем его облике было не так уж много по-настоящему человеческого.
Они снова шли по каким-то лестницам и переходам, пока наконец не оказались в маленькой комнатушке с большим экраном на стене. Четверо мужчин
все в годах, шикарно разодетые, с дорогими сигарами в зубах, сидели в мягких креслах, стоящих несколько на расстоянии друг от друга.
- Джентльмены, позвольте представить вам Анни! - торжественно проговорил Виктор.
Те разом кивнули, вынули сигары изо рта и что-то пробурчали в ответ.
- Пожалуйста, Анни, присаживайтесь, - Виктор кивнул головой в сторону одного из кресел.
- O'кей, - покорно проговорила девушка. - "Что ж, подумала она, - этого и надо было ожидать. Пара-тройка бесстыдных фильмов, потом - стриптиз с ее, Анни, участием, и опять их похотливые лапы потянутся к ней. Да ладно уж, это еще не самое худшее - деньги-то какие платят!".
Виктор сел где-то позади. Мужчины в креслах, казалось, застыли в каких-то странных позах, никто из них не предпринимал даже попытки заговорить с соседом.
"Ну и влипла же я, - подумалось Анни. - Ничего себе, хорошенькая вечеринка!".
Начался фильм. Звука не было. Наблюдая за действием в течение первых пяти минут, Анни не нашла в нем ничего для себя нового или неожиданного. Ей не раз приходилось видеть подобное и раньше, правда, не с такими красивыми актерами, да и техника исполнения была прекрасной, даже изысканной. Главная героиня - очаровательная блондинка с длинными, распущенными по плечам волосами; ее партнер, молодой, поджарый парень с черными глазами и густыми бровями, обходился с ней в общем-то по-человечески, без издевательств. Потом к ним присоединились еще двое мужчин, и тут же блондинке пришлось постараться.
Анни нравился фильм, показалась интересной фантазия его авторов и исполнителей. Краем глаза она заметила, ее престарелые соседи также разделяют эти чувства. В конце концов, реальная тема фильма сидела рядом с ними, смотрела на тот же экран и после окончания просмотра она, как говорится, будет полностью к их услугам. Вот тогда-то они постараются продемонстировать все, на что способна их фантазия!
Анни постепенно начала менять к лучшему свое отношение к происходящему на этой "вечеринке". Время от времени прикладываясь к коньяку, она даже стала лаконично комментировать происходящее на экране, что явно было по душе сидящим мужчинам. Пара ее двусмысленных фраз привела их в буйный восторг, если слово "буйный" было вообще применимо к людям их возраста. Во всяком случае, они еще больше оживились: ладони заплясали по ляжкам, сигары агрессивно запыхтели, выпуская поперек луча проектора сизые клубы дыма.
Вся в ожидании этого вечера, Анни так и не перекусила после завтрака, и коньяк, естественно, быстро подействовал на нее: она почувствовала легкость в голове и во всем теле.
Кроме того, она была чуть ли не в восторге от фильма и охотно приступила бы к своей основной работе. Однако через несколько секунд на экране появилось нечто такое, во что она поначалу никак не могла - или не хотела? - поверить.
Блондинку начали хлестать кнутом. Это был явно не бутафорский кнут из бумажных бечевок, нет, это был настоящий жокейский хлыст, ритмично опускавшийся на ее прекрасную спину. Вот еще раз, опять, опять, опять - и блондинка зашлась воплем: даже немое кино позволяло осознать и прочувствовать ступень реальной, неподдельной боли живого существа. Шершавая кожа хлыста с надсадной силой впивалась ей в спину, бока, грудь, с каждым ударом оставляя все новые и новые пунцовые потеки и ссадины.
Анни не могла вымолвить ни слова, вся подавшись вперед, неспособная оторваться от этого чудовищного зрелища. Она все еще отказывалась верить в реальность происходящего, хотя и понимала, что даже с учетом совершенства современной кинематографической техники таких комбинированных съемок пока никто не придумал.
- Виктор... - прошептала она.
- Тс-ссс, - негромко проговорил Виктор откуда-то сзади, - ей же нравится это, разве вы сами не видите?
- Но послушайте, Виктор...
- Заткните свой поганый рот и дайте досмотреть это произведение, - зашипел один из стариков, повернув в ее сторону искаженное гневом и дикой страстью лицо. Если и раньше в его физиономии было мало приятного, то сейчас он стал похож на старого бульдога.
Анни поежилась и устало откинулась на спинку кресла.
Ей показалось, что в комнате похолодало и стены как будто двинулись на нее со всех сторон. Она огляделась и увидела вокруг себя незнакомые лица: искаженные физиономии стариков, их выпученные глаза, криво стиснутые челюсти. Сейчас они уже не походили на самих себя. И до этого полуживые, теперь они воплощали облик смерти, впавшей в последний раж дикой, безудержной пляски безумия. Анни уже не могла сдержать охватившей ее дрожи.
В этот момент на экране появился мужчина с блекло-коричневыми, никак не карими глазами. В руках он держал массивный топор.
Медленно подойдя к девушке сзади, он занес топор над ее обезумевшим от ужаса лицом - вот она, судьба!
Девушка застыла недвижима.
С привычной методичностью профессионала топор опустился на ее шею. Одним ударом голова была отделена от туловища, и тягучая струя густой, даже на экране казавшейся липкой крови брызнула, хлестнула, полилась из перерубленных сосудов. Мужчина с блеклыми глазами проворно наклонился, подхватил ее за волосы, высоко поднял и странными движениями, словно играя или лаская, провел своим носом по неровно свисающим кусочкам кожи и мышц, потом поднес это кровоточащее месиво ко рту. Пухлые губы жадно впивались в мертвеющую ткань, зубы нервно затеребили сосуды, заскребли по остаткам позвоночника, превращая их из багрово-красных в мертвяще-палевые, как в мясной лавке...
Экран погас, и в комнате воцарилась тишина. Мужчины встали со своих мест и уставились на Анни.
Та сидела, не шевелясь
Прямо перед ней раскрылась дверь, и двое молодых людей вкатили большую кинокамеру; оснащенную по краям внушительного вида софитами. За ними следом вошел еще один мужчина - с хлыстом.
И наконец появился другой - худощавый, с блекло-коричневыми глазами, дерзкой и одновременно усталой ухмылкой на лице. В руках он нес какой-то длинный предмет...
Сердце Анни упало. Она, как кукла в магазине, тупо взирала на происходящее, потому что знала, что это - последние живые существа, которых ей суждено увидеть на этом свете.

К. Клеменс (пер. Н.Куликовой)

@темы: "Дом Ужасов", интересное чтиво

---

"Жаркие чары в холодную ночь"

Жаркие чары в холодную ночь (слэш)
Автор: Penguin
Переводчик: Libra
Пэйринг: ГП/ДМ
Рейтинг: PG-13
Жанр: Romance
Размер: Мини
Статус: Закончен
Саммари: Гарри и Драко случайно пересекаются почти каждую ночь...

читать

Скоро рождество. Последние два дня, после выпадения снега температура неуклонно ползла вниз и достигла настолько низкого уровня: я даже не подозревал о том, что это возможно в этой части света. В подземельях холод безжалостен и согревающие заклинания почти не дают эффекта.
Стемнело, но я решил прогуляться по территории перед сном. Быстро пройтись. Постараться согреться.
Это была одна из тех редких ночей, когда все вокруг кажется хрупким как стекло, ясное, тонкое и ломкое, сияющее и прозрачное. Звезды как драгоценные камни на черном вельвете неба, и мерцающий свет разливается по выпавшему снегу.
Но я вышел не для того, чтобы восхищаться красотой. Я вышел с надеждой случайно наткнуться на Гарри. Мы случайно пересекались почти каждую ночь вот уже два месяца.
Гарри Поттер.
Странно как кто-то, столь прямолинейный, может быть такой загадкой.
Когда я с ним время замирает. Оно теряет свой смысл, перестает быть нужным. Оно разбивается, замедляется, останавливается или проносится мимо, как снитч. Оно ползет. Оно летит на крыльях. Оно не существует.
Гарри Поттер.
Напряженность между мной и Гарри была всегда. С тех самых пор, когда мы были совсем детьми. Но эта напряженность нова. Как будто раньше я не чувствовал совсем ничего. И я знаю, он чувствует это тоже.
За прошедшие месяцы наши словесные дуэли, пропитанные ядом, сменились соревнованиями словесности, которые в свою очередь уступили место длинным обменам живыми, неоднозначными комментариями. А потом наступила тишина. Поток слов сжался до струйки и постепенно исчезал. Что-то должно было заменить слова. Но мы еще не нашли ничего взамен.
Думаю, я знаю что это будет. Чем это должно быть. Не верю, что те слова могут быть заменены чем-то кроме прикосновений.
Мы стремимся к контакту. Но мы еще не прикасались друг к другу по-настоящему. Все время находим оправдания физическому контакту. Мы играли в снежки. Мы летали вместе, дразня, преследуя, сталкиваясь. Исключительно неожиданно. С небрежностью, наводящей на размышления. Все такое настоящее, и не настоящее одновременно.
Я не питаю иллюзий о том, какие именно прикосновения я хотел бы разделить с ним. Не сомневаюсь в том, что мои губы или мои руки хотели бы делать с ним. И его взгляды на меня, когда он думает что я не вижу, говорят мне о том, что его желания не так уж отличаются от моих.
От холода я пошел быстрее, слушая, как хрустит снег под моими ботинками. Я спустился к теплицам, где заросли и сплетения растений видят долгие, ленивые зимние сны о солнце и тропическом лете. И, завернув за угол, я ударился о Гарри. Он схватил меня за предплечье, пытаясь устоять. Контакт с теплым телом шокирует. Мы шатаемся, и наши ботинки скользят по снегу, но, даже когда нам удается сохранить баланс, Гарри не отпускает меня. Наши лица на одном уровне, бледные в сиянии луны, наше дыхание окутывает нас подобно дыму. Взгляды пересекаются, и время останавливается, разбиваясь на маленькие кусочки, беззвучно опадая на землю.
Думаю, мы оба под странным влиянием чистой, острой красоты ночи, луны, горстями рассыпавшей блестки на снег, и неуловимого ощущения опасности, постоянно витающего в воздухе как стеклянная пыль, застывшая в суровом холоде, заставляющая небо звенеть и мерцать, как огромная люстра.
Взгляд. Другого слова не подобрать. Мы смотрим друг на друга.
И когда, наконец, мы целуемся, поцелуй оказывается жестоким и довольно неуклюжим, наполненным так долго сдерживаемым огнем, горящим в нас. Я никогда в жизни не был так уверен в том, что это именно то место, где я хочу быть.
Я закрываю глаза, чтобы не видеть театральную красоту вечера. Я не хочу, чтобы что-либо отвлекало мое внимание от этого горячего рта, почти жестоко терзающего мой, от рук, прижимающих меня ближе к гибкому телу, тугому и напряженному, как сжатая пружина, от жадного и неопытного языка, который вторгается в мой рот слишком яростно, слишком быстро, слишком жестко. Но я встречаю его своим, и вознаграждаюсь изумленным вздохом. Мои ладони скользят по твердым мускулам его спины.
Мы наконец перешли к прикосновениям. Мы нашли то, что искали. И когда я слышу его стон, я уверен, как никогда в жизни, что не хочу прекращать этих прикосновений.
Я хочу видеть его лицо, его глаза, его желание. И я хочу, чтобы он видел мое. Я слегка отстраняюсь, все еще держась за него, иначе упаду. Его глаза широкие и ясные, сверкающие и взволнованные, а руки все еще обхватывают мое тело.
“Что …?” Его голос охрип, мы оба тяжело дышим, создавая белое облако вокруг наших голов.
“Драко… что случилось?”
“Я не знаю. Кажется, мы только что поцеловались.”
Я удивлен, что мои мозги все еще работают. И удивлен, что не потерял дар речи. И еще сильнее поражен безошибочно узнаваемой улыбкой в голосе, мягкой и дразнящей.
Гарри выглядел сердитым и радостным одновременно.
“Ты…ты не… не против?”
Похоже, он тоже удивлен, что дар речи остался при нем. Он краснеет от этого глупого диалога, и я хохочу. Так холодно, что смешинки приобретают хрупкие контуры, и звенят, как звенит первый тоненький лед, появляющийся на луже с утра, после морозной ночи, и ломающийся с тихим хрустом под ногами.
Я хочу, чтобы мы перестали говорить. Слова так неуклюжи. Слова не нужны после того, как мы утонули в прикосновениях.
“А тебе как кажется?”
Он смотрит пристально в мои глаза, и я знаю, он видит в них возбуждение. Внутри меня пульсирует жар наших поцелуев. Как будто единственное, что имеет смысл это его губы на моих. И он улыбается, улыбка несет в себе вызов, и опасные огоньки мерцают в этих ясных зеленых глазах.
Улыбающийся, испуганный, восторженный я притягиваю его к себе снова, улыбающиеся губы встречаются с улыбкой на других губах, улыбка переходит в горячую влажность борющихся языков. Я хочу вкушать его, поглощать его рот, раствориться в нем. Его руки зарылись в мои волосы, пропуская их сквозь пальцы, снова и снова, скользя к моему затылку. Его губы оторвались от моих и прочертили вниз по моей шее влажную дорожку, немедленно охлажденную ночным воздухом. Его руки крепче сжались на моей талии, я задохнулся от новых ощущений и вжался в его тело сильнее, еще и еще… Моя голова запрокинулась, подставляя его жадным губам как можно больше нежной кожи, мои пальцы скользят по его волосам, играя с ними, восхищаясь их мягкостью, и когда его язык погружается во впадинку над ключицей я понимаю, что прозвучавший стон принадлежит мне.
Он поднял голову и заглянул в мои глаза…
"Боже, Драко" — тихо прошептал он.
Мое имя на его губах заставило меня дрожать. Слова. Прикосновения. Иногда нет разницы.
Он снова прижался ко мне, мое лицо горит. Мы стоим, неподвижно в течение долгих секунд, пытаясь разобраться в том, что произошло, понять, что мы делаем, где мы находимся, и что привело нас сюда. Пытаясь прийти в себя.
Сухой снег скрипит под нашими ногами при каждом движении. Мы слушаем тихие звуки вокруг нас, на морозе они всегда так хорошо слышны: слабые вздохи и пощелкивание, шелест безжизненной природы, приспосабливающейся к холоду, покоряющейся ему, растворяющейся в нем.
Его рука касается моего лица, и мы целуемся вновь. Поцелуи могут быть глубокими и горячими, они могу быть жидким огнем, они могут быть омутом, в который ныряешь с головой. Я только что это понял. Только что осознал.
Кажется, для нас время уже никогда не потечет так, как обычно. Время это настоящее, время это то, что есть сейчас, время это небытие… Оно — мгновение, которое никогда не закончится. У нас есть это мгновение, наше, мы можем делать с ним все, что захотим.
И сейчас все, чего мы хотим — этот поцелуй.

@темы: dm/hp, интересное чтиво, fanfiction

---

"Давай попробуем…"

Давай попробуем (слэш)
Автор: Аламарана
Пэйринг: ДМ/ГП
Рейтинг: General
Жанр: Romance
Размер: Мини
Статус: Закончен
Саммари: Иногда нужен всего-лишь маленький шанс.

От пепла до мёда, от мёда до пепла:
Любовь происходит из этого спектра.
Кружится над миром янтарной пчелой.
Кружится пчелой, да ложится золой.
Скажи, мой любимый, ты мёд или пепел?
Чтоб я не вязала немыслимых петель,
Чтоб я не писала таких вензелей,
А ты бы глядел на меня веселей!
От мёда до пепла, от пепла до мёда!
Себя превозмочь не умеет природа.
И жар не остудит, и дрожь не уймёт.
Лишь пепел пригубит — и чудится мёд.
Откуда бы взяться подобной напасти? —
Люблю от медовой до пепельной страсти.
Не благодеянье, не явное зло.
От мёда — сиянье, от пепла — тепло.
Вероника Долина

читать

За окном была весна.
Нет, не так.
За окном была ВЕСНА, с её тонкими язычками молодых листьев, кофейными ручьями в канавах, солнечными зайчиками, мокрой травой и сладким запахом цветущей вишни. Из этого вытекали определённые последствия. Какие? А вот какие: ученики школы чародейства и волшебства «Хогвартс» совершенно потеряли способность заниматься. Они сидели, словно мартовские кошки, и осоловевшими взглядами смотрели на странное и непонятное явление: по стенам, шкафам и полу, заполняя собой всё и вся, тёк свет. Именно тёк, струился, словно игристое вино, тёк плавно, важно, ненавязчиво увлекая за собой. На солнечный водопад глазели все без исключения, и только когда учитель кашлянул в седьмой раз, ему удалось привлечь внимание класса.
«Весна, — скептически подумалось Люпину. — Кошки, собаки, птицы, бабочки и прочая земная нечисть. Ну какая тут к чертям собачьим ЗоТС?!» Рем наблюдал, как взгляды учеников медленно пытаются сфокусироваться на нём. Последними от созерцания оторвались главные школьные знаменитости Поттер и Малфой. Их взгляды встретились и тут же, словно обжёгшись друг об друга, метнулись в сторону, как будто сама мысль о том, что они могли разделять такую простую вещь, как солнце, была им неприятна.
«Ну, что ж, — по губам Рема зазмеилась лёгкая улыбка. — Посмотрим».
— Итак, — он хлопнул в ладоши, и шторы задёрнулись, а ученики судорожно забегали глазами по классу, пытаясь понять, что происходит. В дальнем углу обнаружилась странная матовая сфера, мягко мерцавшая в свете окружавших её свечей. — Это — Сфера Иллюзиона. Абсолютно непрозрачная. Не выпускает ни изображение, ни звуки, ни запахи. Что это значит? А вот что: вы можете беспрепятственно войти туда, но снаружи не будет видно и слышно, чем вы занимаетесь. Существует улучшенный вариант, который кроме вас никого не впускает, но об этом потом. Сейчас один из вас зайдёт туда с завязанными глазами, а остальные по очереди будут присоединяться к нему и говорить или делать что-нибудь приятное. На всё про всё у вас есть не более пятнадцати секунд.
Непонимание было очевидным. Ученики недоумённо переглядывались. Девочки хихикали, гриффиндорцы переговаривались, слизеринцам, казалось бы, всё равно. Тягучий, как патока голос, перекрыл говор в классе:
— Зачем? — Малфой смотрел на учителя в упор. — Зачем нам делать это?
— Это — доверие, мистер Малфой. Проверка на доверие. Чувство команды, чувство товарища. Чувство того, что не вы сейчас контролируете ситуацию. Не волнуйтесь, если будут делать что-то недозволенное — я узнаю. Вперёд.
Они входили внутрь с завязанными глазами, словно слепые котята, ждали, выходили и заходили снова. Выходили молча, с румянцем на щеках, кидали взгляд на какого-нибудь мальчика или девочку. Взгляды сталкивались, переплетались, говорили, вершили таинство. Неслышно шевелились губы двух людей, клянясь, обещая. Атмосфера свершения чуда захватила всех.
— Гарри, — мальчик словно очнулся. — Вперёд.
На глаза мягко легла повязка. Гарри привык к темноте, до одиннадцати лет ему не требовались очки, чтобы слепо нашарить нужную вещь в сумраке чулана. Тьма не была для него нова и неожиданна, поэтому он, не теряясь, шагнул в сферу.
И потерял ощущение времени.
Был только шёпот и касание рук, чьи-то неслышные шаги, то лёгкие, женские, то размашистые, враскачку; то тяжёлые, неуклюжие, то грациозные, почти летящие. Шорохи и шепотки накрыли его с головой, он почти потерялся в этом вихре, слыша и слушая: «ты настоящий друг... самый лучший... я верю в тебя... я тебя никогда не брошу... мы тебя не оставим, дружище... замечательный... добрый... хороший... смелый…» Секунда замерла в воздухе, выстрелила в ушах пауза. Скользящие шаги приблизились и замерли в нерешительности. Где-то близко обжёг кожу вздох, на плечи осторожно легли руки. Лёгкие губы на мгновение прижались там, где линия подбородка переходит в ухо, почти неосязаемо прошлись по ней, накрыли его собственные губы и исчезли, не дав ощущению нереальности полностью захлестнуть. Почему-то дрожали губы и жарко захолонуло сердце, руки дёрнулись непроизвольно: удержать, не отпустить... «Давай попробуем», — хриплый шёпот в ухо, касание, вздох...
— Гарри! Гарри, звонок уже был! Гарри?
— А... Да, профессор, я...
— Всё в порядке? — почему-то лукаво спросил Люпин.
— Ага...— не совсем осознавая, чего от него хотят, ответил Гарри. — Я... это... пойду?
— Иди, иди, подлечи косноязычие. — Гарри сейчас был явно не в состоянии оценить сарказм. Вылетев из класса, он наткнулся на Рона.
— А, привет! Классно было, да? Слушай, а что у тебя там Малфой делал? Он как последний вышел, лицо каменное, а глаза так и сверкают, вот картинка-то бы...
— Малфой? — перебил его Гарри. — Ты говоришь, Малфой был последним? Да? Ты уверен?
— Уверен, конечно, а... Эй, Гарри! Стой, ты куда?!

* * *
Профессор Люпин пил чай и чему-то улыбался. Сквозь дверную щель он видел двух подростков, которым, казалось, ни до чего нет дела. Драко стоял, прислонившись к стене и слегка скосив взгляд к полу; Гарри с совершенно непередаваемой смесью вызова и смущения на лице упорно искал что-то в его лице. А потом вдруг порывисто обнял его, шепнув что-то на ухо, резко отстранился, развернулся и убежал.
Драко остался в коридоре, прижимая ладонь к щеке.

@темы: dm/hp, интересное чтиво, fanfiction